Илотилас даже не поинтересовалась именем избранника, лишь подняла скандал на тему: «Я совершеннолетняя, и я сама могу решать, кто и когда станет моим мужем!»
Поэтому и пришлось тихонько спускаться вдоль стены по веревке, постоянно хранящейся у нее под кроватью на случай вот таких внезапных побегов. Правда она всегда возвращалась к утру. Теперь же дорога домой заказана.
На время, пока родители не образумятся, поняв, что ей рано выходить замуж. И что принуждение не приведет ни к чему хорошему.
А где спрятаться от вездесущих и имеющих реальную власть предков? Только под крылом других имеющих власть.
И так ноги сами привели ее к воротам Бефанорской Академии, к ее идеальному и строгому ректору.
— Значит, Илотилас, ты предлагаешь мне противостоять Высшему Совету? — профессор Дубринейл перестал выстукивать дробь по полированной поверхности стола.
— Не всему, — потупилась Тили. — Мои родители не станут убеждать остальных членов Совета, что меня необходимо… вернуть.
Блондин изогнул бровь.
— Если я не ошибаюсь, ты уже закончила Магическую Академию.
— В Аминсе, — кивнула девушка. — Факультет Боевой магии. Но здесь, в Амродане, я училась только в школе.
Ректор окинул ее цепким взглядом, лишь мимолетно мазнув глазами по весьма откровенному декольте блузки. А она-то надеялась, что ее формы станут катализатором для принятия в Академию…
Ведь ректор был молодым мужчиной, удивительно молодым для занятия столь высокого поста. И его вполне могла заинтересовать совершеннолетняя студентка. Будущая студентка.
Илотилас заставила себя не ерзать на месте, только представив, что сидящий напротив мужчина мог бы внести в свой идеальный костюм беспорядок. И только для того, чтобы оголить крепкое тело, скрывающееся за дорогой тканью.
Тили постаралась прогнать мысленную картинку из головы, но куда там! Дубринейл продолжал молчаливо взирать на нее, порождая в голове множество вариантов разрешения их встречи.
Возможно, ректор предложит убедить его в том, что он должен принять ее в свою Академию? И тогда Тили придется, томно вздохнув, покорно кивнуть, невзначай дотронувшись до пуговки на блузке. Легкое движение пальцев — и пуговки, одна за другой, начинают расстегиваться.
Ректор смотрит на нее, не отрываясь, продолжая сидеть в весьма расслабленной позе, откинувшись на спинку широкого удобного кресла.
А Тили, расстегнув последнюю пуговку, лукаво улыбаясь, поднимается со своего места, огибая стол ректора и подходя к ожидающему мужчине.
Дубринейл по-прежнему не пытается взять инициативу в свои руки, лишь чуть отодвигает кресло от стола, чтобы ей сподручнее было подойти. И Илотилас становится прямо перед ним, ощущая позади себя твердую поверхность, отсекающую пути к отступлению. Но о каком отступлении может идти речь, когда она видит жадный блеск глаз, стоит лишь блузке спорхнуть с плеч, выставляя на свет кружевной лифчик, обхватывающий аппетитную упругую грудь?
И ректор оживает. Протягивает руку, чтобы коснуться ее. Легко касается талии, ведя ладонь выше, накрывая холмик и чуть сжимая.
Илотилас подается вперед, позволяя мужчине изучить ее изгибы не только пальцами, но и губами. И ректор, легко избавившись от белого кружева щелчком пальцев (крючки поддаются его магии и тут же расстегиваются, позволяя белью упасть к ее ногам), целует ее нежную кожу, притягивая за талию ближе.
Тили позволяет втянуть ее затвердевший сосок в рот, чтобы ректор подарил ей сладостную ласку, подключая несомненно проворный язык. Но лишь на короткое мгновение, потому как ее тело жаждет большего.
Подцепив пальцами ремень на его брюках, демоница расстегивает ткань, сдерживающую рвущуюся наружу плоть.
Довольно мурлыкнув, Тили стянув с себя трусики и все еще оставаясь в юбке, делает полшага вперед, чтобы забраться на кресло поверх ректора. Чтобы оседлать его.
Голубые глаза встречаются с ее, серебристо-белыми, окаймленными черной радужкой, и тут же хищно щурятся, а его рот завладевает ее губами практически в жестком поцелуе. Но стоит лишь ей ответить, ощутить его язык, переплетающийся с ее шаловливым язычком, как ректор, шевельнув бедрами и направляя ее стан руками, плавно опускает Илотилас на восставшее естество.
Из ее груди вырывается вздох, а глаза сами по себе закрываются от удовольствия.
Ректор, приподнимая ее над собой с удивительной легкостью, вновь заставляет опуститься. Глубоко.