Эвелин понимала это, потому что сама испытывала подобное… За эти несколько недель Эмметт стал едва ли не членом семьи. Он не просто не бросил их на произвол судьбы, но и взял на себя обязанности добытчика и защитника. И Эвелин была ему за это благодарна.
Вот только выразить признательность Эмметту за всё, что он сделал для неё и для её детей, у Эвелин никак не представлялось возможности. Да и никакие слова не смогли бы передать то, что она чувствовала.
Впрочем, Эмметту и не нужны были слова благодарности — он их считал лишними, неуместными. Более того, его гложило чувство вины перед семьёй Эбботтов. Ведь тогда, несколько недель назад, он бы без особых угрызений совести бросил их, дабы сохранить собственную жизнь. Да что уж там, за время, что глава семейства Эбботтов разжигал огонь, Эмметт ни разу не попытался связаться с ними… Потому что не хотел, потому что боялся.
Теперь же, когда Эвелин хотела поблагодарить его и извиниться за то, что сильно ошибалась в нём, Эмметт, казалось, избегал её, предпочитая уворачиваться от любого разговора. Намеренно он так поступал, или же так складывались обстоятельства, Эвелин не знала. Однако в глубине души женщина догадывалась, что отнюдь не угрызения совести вынуждали Эмметта сторониться уединения с ней, а нечто иное… Желание стать как можно ближе, которое он старательно притуплял в себе, считая его неправильным и недопустимым.
Вот только Эвелин так не считала. Особенно после всего того, что им пришлось пережить вместе…
***
Время приблизилось к полуночи, когда Эвелин, уложив детей и поцеловав их напоследок, решила подняться к небольшой каморке, предварительно проконтролировав состояние младшего сына, который, несмотря на происходящий ужас, продолжал мирно дремать, не обременённый заботами и тяжёлыми мыслями. Счастливое дитя, которое даже понятия не имело, в какое непростое время оно пришло в этот мир.
Медленно и аккуратно поднявшись по холодным ступеням, Эвелин с присущей ей осторожностью открыла дверь, ведущую в каморку. В ней расположился Эмметт, уступив семье Эбботтов более удобное и защищённое помещение. Дверь, петли которой были предварительно смазаны, бесшумно распахнулась, впустив в небольшое тёмное помещение женщину. На едва уловимый шорох Эмметт отреагировал почти молниеносно, чуть ли не подскочив на старом просевшем матрасе.
Взгляд мужчины в ту же секунду устремился в сторону Эвелин, и хотя он мало что мог разобрать в темноте, то, что это именно она пришла, понял сразу же. Возможно, потому, что в глубине души ждал этого…
Как бы то ни было, что-либо предпринимать Эмметт не спешил, ожидая дальнейших действий женщины, которая, словно в нерешительности, застыла возле двери, безрезультативно вглядываясь в темноту.
Наконец, будто бы прочитав её мысли, Эмметт на ощупь отыскал зажигалку, и в следующую секунду раздался едва слышный «щёлк», а после появился и маленький огонёк. Когда же мужчина, действуя предельно аккуратно и тихо, зажёг несколько свечей, стоявших недалеко от его «постели», Эвелин наконец смогла увидеть его лицо: чуть посеребрённые сединой волосы растрепались и торчали во все стороны, густая борода выглядела небрежной, однако во взгляде нельзя было уловить сонливости или усталости.
«Не спал», — догадалась Эвелин, пробежав спокойным взглядом по лицу мужчины, невольно остановившись на его выразительных глазах, что в этот момент поблёскивали от огня.
Неосознанно сглотнув, Эвелин медленно прошла вглубь каморки, остановившись совсем рядом с матрасом, опустив напряжённый и несколько неуверенный взгляд на лежащего на нём мужчину, который по-прежнему не произносил ни слова — даже не двигался, продолжая сверлить Эвелин нечитаемым взглядом.
Когда же она, глубоко вздохнув, потянулась к рукавам платья, принявшись осторожно снимать его с себя, Эмметт и вовсе, казалось, окаменел. Нечитаемый взгляд выразительных голубых глаз приковался к женской фигуре, а потрескавшиеся сухие губы непроизвольно приоткрылись, словно мужчина намеревался что-то сказать.
— Эвел… — попытался вразумить её Эмметт, однако та не дала ему и слова выговорить, приложив указательный палец к губам, призвав тем самым к молчанию.
И в тот момент, Эвелин могла поклясться, она уловила во взгляде мужчины отголоски облегчения: будто бы он был рад тому, что она не позволила ему договорить.
Эвелин и сама не понимала, почему так не хотела слышать возражений Эмметта. Наверное, просто боялась, что его слова пробудят в ней угрызения совести, вразумят, вынудив почувствовать себя подлой и недостойной женщиной.
Боль утраты, раной оставленная на сердце, была ещё сильна, а она искала утешение в человеке, которого никогда не любила. Теперь же Эвелин нуждалась в Эмметте — в его обществе, в его теплоте, в нём самом. Он был ей нужен…
Решив проигнорировать секундный порыв развернуться и пойти к детям, забыв раз и навсегда дорогу до этого места, Эвелин, избавившись от платья и нижнего белья, осталась стоять полностью обнажённой перед поражённым и опешившим мужчиной.
Жадный и напряжённый взгляд Эмметта бесстыдно скользил по фигуре женщины, вынуждая её ощущать разливающийся по венам жар. Несмотря на прошедшие несколько недель, тело Эвелин не до конца вернулось в форму: на животе виднелись линейные рубцы (растяжки, оставшиеся после родов), грудь увеличилась и слегка опустилась под тяжестью собственного веса, а бледные бёдра выглядели несколько грузными.
Осознание этого неприятно задевало Эвелин, вынуждая её стыдливо прятать глаза от слишком уж проницательного взгляда мужчины, которого, казалось, нисколько не беспокоили несовершенства её тела. Возможно, однако, он просто мало что мог рассмотреть в едва освещённой каморке — Эвелин не знала.
Чувствуя себя некомфортно под взглядом Эмметта, Эвелин медленно опустилась на матрас рядом, приблизившись к нему совсем близко, так, что его неровное тёплое дыхание обжигало её обнажённую кожу. Голубые же радужки почти полностью скрылись под чёрным диском зрачков. Эмметт смотрел на неё так, как раньше смотрел Ли… И это сводило с ума.
Не желая тратить драгоценного времени, Эвелин впилась жадным и настойчивым поцелуем в губы Эмметта, прижавшись к его груди обнажённым телом. Первые секунды женщине казалось, что она совершает самую ужасную ошибку в своей жизни… Однако, когда Эмметт ответил на поцелуй, проведя горячими ладонями от её бёдер до лопаток, Эвелин испытала настоящее облегчение.