Грегори исподволь взглянул на шагавшего с ним рядом вселенского масштаба маньяка, остался удовлетворен увиденным и начал бессовестным образом развивать достигнутый успех:
— Да, пожалуй. Мой фюрер, принимая во внимание такую участь, продолжать вести проигранную войну и рисковать попасть в плен союзникам — безумие. Насколько более благородно будет принять смерть в Берлине: проигравший, но не побежденный вождь среди руин своей столицы. Моей страстной к вам просьбой будет позволить сопутствовать вам и верно служить в сиянии вашей небывалой и грандиозной славы.
— Согласен, будете мне верным помощником, будете, — скороговоркой пробормотал Гитлер, зачарованный радужными перспективами, открывающими перед ним дороги к владычеству над миром. Вы подарили мне не только надежду, но и само видение, стремясь к воплощению которого в реальную действительность мне уже не терпится свести счеты с жизнью, я расстанусь с ней со счастливой улыбкой на устах.
На следующий день вечером за Грегори послал Геринг. Рейхсмаршал разговаривал по телефону с Коллером и сказал, что дело не терпит отлагательств. Поэтому Грегори пришлось с неохотой собраться и поехать в Каринхолл, как ни велико было его желание присутствовать при кончине Гитлера.
Дороги были запружены разбитым транспортом. Некоторое время Грегори вообще не верил, что они доберутся до места. Теперь, когда союзники и русские заняли почти всю Германию, они использовали захваченные аэродромы, Берлин бомбили не только по ночам, а круглые сутки. Из каждой дюжины улиц добрый десяток был настолько перерыт воронками, что невозможно было проехать. Везде громоздились груды мусора и битого кирпича.
Тысячи зенитных орудий стреляли по бомбардировщикам в небе, а те заставляли землю содрогаться от взрывов тяжелых бомб, лучи прожекторов бороздили небо по всем направлениям, а бушующее в домах пламя отражалось багровыми всплесками от туч, и все это напоминало ад. Поездка до Каринхолла заняла у них более пяти часов. До места они добрались после полуночи.
Едва он назвал свое имя, как адъютант немедленно проводил его в огромный кабинет Геринга. Рейхсмаршал на этот раз щеголял не маскарадным костюмом, а был облачен в белую шелковую форму, с бесчисленными крестами, стрелами и орденами на широкой груди, оказавшейся настолько широкой, что не только вместила все ордена Германии, но и награды покоренных стран.
Кивнув Грегори, Геринг сказал:
— Присаживайтесь. Представляю, сколько вам пришлось потратить на дорогу, но я рад, что вы наконец приехали, и надеюсь, будете заслуженно вознаграждены за все страдания по пути сюда. Вам приходилось слышать о Аллане Даллесе?
— Да, — ответил Грегори. — Он возглавляет службу стратегических сил или, если сказать точнее, американский эквивалент секретной службы.
— Именно так. Так вот, последнее время он управляет своими службами из Швейцарии. Мы, разумеется, об этом осведомлены, так как в этой нейтральной стране немало и наших людей. Но совсем недавно он затеял новую опасную игру. Уже достаточное количество титулованных германских коммивояжеров совершили вояж в Швейцарию, чтобы оговорить с ним условия, на которых можно было бы положить конец войне.
— Рад это слышать, — отозвался Грегори.
— Да, чем раньше она закончится, тем лучше для всех. Ни один человек, имеющий в голове хоть капельку мозгов, не может оспаривать это утверждение. Я в последнее время был настолько занят, что не хватало времени подумать о вас. Но мне очень интересно услышать, есть ли какой-нибудь прогресс в ваших отношениях с фюрером?
Грегори не хотел сообщать все, что знал, и поэтому ответил уклончиво:
— И да, и нет. Я с самого начала не надеялся, что мне удастся склонить его к капитуляции. Но я уже довольно долго выступаю в качестве придворного лекаря-колдуна. Фюрер со мной на дружеской ноге, мы подолгу разговариваем наедине, и он очень внимательно относится ко всему, что я ему говорю, поэтому есть шанс, что я смогу как-то подтолкнуть его к решению сложить оружие и не допустить к власти нежелательных людей.
— Что ж, желаю удачи. Если только он не переменит свое завещание, то его преемником буду я, и тогда в течение часа я начну переговоры с союзниками. Но вернемся к Даллесу. Он прислал ко мне своего эмиссара с предложением арестовать фюрера или просто проигнорировать его, выступить по радио с приказом всем нашим войскам сложить оружие.
— Так и слава Богу! — обрадовался Грегори.