— Ваша ошибка, господин доктор, вполне извинительна, — великодушно простил Грегори гипнотизера. — Когда жизнь вынуждает меня играть роль германского офицера, я, признаться, настолько вживаюсь в образ, что даже думаю по-немецки. Да и опыт у меня для подобного лицедейства накопился достаточно солидный. Еще слава Богу, что вы обладаете столь редкими и удивительными способностями узнавать истину безболезненно. Мне часто приходилось слышать о передаче мыслей на расстояние, но я никогда не предполагал, что самому доведется участвовать в демонстрации этого удивительного дара, которым наградила вас природа.
Малаку покачал головой.
— Это не природный дар. Любой человек может развить в себе такие способности. Самое главное — это подготовить такого талантливого медиума, как Хуррем. Ведь читать чужие мысли как свои собственные — талант и, кроме того, для этого потребовалось много лет тренировки и безграничное терпение. Передача мыслей напрямую от гипнотизера к реципиенту и обратно — значительно более легкая процедура. Я ведь посредством телепатии сообщил сегодня Хуррем, что готов принять вас, точно так же я общаюсь со своим слугой. Помолчите-ка минутку, и вы увидите, как это делается.
Разведчики с любопытством наблюдали за гипнотизером, который на несколько мгновений прикрыл веки и посидел неподвижно, сосредоточившись. Вскоре он очнулся и продолжил свой рассказ:
— Знаете, вам необычайно повезло: у меня в погребе имеется богатый выбор хороших и тонких вин. Чтобы закрепить дружбу, мы откроем бутылку чудного рейнвейна урожая 1920 года. Я только что на ваших глазах мысленно приказал слуге спуститься в погреб и принести ее.
Выждав секунду, Грегори поинтересовался:
— Правильно ли я вас понял, что вы сможете облегчить нам выполнение нашего задания при помощи ваших талантов в оккультных материях?
Малаку кивнул:
— Да. И без моей помощи вы почти наверняка не осилите этой задачи, и ваша миссия будет обречена на провал. Меры безопасности, предпринятые немцами, чтобы сохранить в секрете то, что происходит на Пенемюнде, беспрецедентны по своей продуманности и исполнению. Узнав по случаю от Германа Гауффа об испытаниях там ракет, Хуррем безрезультатно пыталась навести справки у многих своих знакомых в Гриммене, Грейфсвальде и Вольгасте — все ее попытки ни к чему не приводили: либо эти люди ничего не знали, кроме общеизвестного факта, что на Пенемюнде нагнали много народа, особенно в последние месяцы, либо отмалчивались, не желая рисковать.
— Итак, кроме господина Гауффа, вы не в состоянии дать нам ни одной ниточки к раскрытию тайны Пенемюнде?
— Ни единой. И помните, что с ним вам следует держаться настороже. Он очень хитер и опасен. Боюсь, что единственная возможность что-либо узнать об интересующих вас ракетах — это лично кому-то из вас проникнуть на испытательный полигон.
— Именно так я и думал, — согласился Грегори. — Но Сассен находится далеко от Пенемюнде: добрых тридцать миль, если не больше. Я, признаться, рассчитывал на то, что фрау фон Альтерн подыщет нам какое-нибудь укромное местечко неподалеку от Острова Узедом. Пожив там несколько дней, мы смогли бы разведать, какими путями можно проникнуть на остров.
Дверь в комнату отворилась, и вошел горбун с подносом в руках, на котором стояла запыленная бутылка рейнвейна и бокалы. Теперь Грегори удалось его разглядеть. Горбун был совершенно лыс, лицо его украшали большие и выразительные темно-карие глаза и длинные висячие черные усы. Когда он поставил поднос с напитками на тумбочку, хозяин обратился к нему на незнакомом языке, который Грегори принял за турецкий. Горбун отвечал доктору на том же наречии, потом повернулся и ушел.
Разливая вино по бокалам, доктор продолжал извиняться:
— Очень сожалею, но вынужден сразу признаться еще в одной вещи. Как только Тарик впустил вас сюда, он по моему приказу отправился в ваши апартаменты и тщательно обыскал ваши вещи, ничего, впрочем, подозрительного и компрометирующего вас не обнаружив, за исключением рации, которую он и изъял. Надеюсь, вы не будете возражать, если я на всякий случай сохраню ее здесь, в тайнике.
— Вы хотите сказать, доктор, что в вашем доме могут найтись любопытствующие, которые могут проявить интерес к нашим личным вещам, не так ли?
— Вовсе нет, никто здесь за вами шпионить не будет. Дело заключается совсем в другом: если вы выйдете на связь с Лондоном, чтобы сообщить о своем благополучном прибытии на место и о том, что завязали в Сассене контакты, — боюсь, вы, сами того не сознавая, подвергнете всех нас страшной опасности. Немцы располагают здесь густой сетью пеленгующих станций. Обнаружив в эфире незнакомую радиостанцию с неизвестным шифром, они мгновенно запеленгуют вас и без промедления прочешут всю округу. Человек вы здесь новый и сразу же попадете под подозрение, а если вдруг окажется, что у вас что-то не в порядке с документами, то неизбежно пострадаем и все мы.