Послышался топот бегущих людей. Когда он очнулся, вся комната была полна эсэсовцами. При виде их черной формы он застонал: опять люди Граубера. Шум падающего стула привлек их внимание, но все надежды на неожиданное спасение обратились в прах.
Двое из вошедших с усилием поставили стул, на котором он сидел, в вертикальное положение. Грегори увидел, что в дверях гостиной столкнулись лицом к лицу Граубер и эсэсовский офицер, причем офицер, стоящий спиной к Грегори, спрашивал:
— Что здесь такое, черт возьми, происходит?
— Частное выяснение отношений, — раздраженно закричал обергруппенфюрер. — Частное дело, частное! Я допрашивал английского шпиона.
Офицер обернулся и посмотрел на англичанина, в тот же миг они узнали друг друга. Это был штандартенфюрер СС Хойгль, начальник личной охраны Гитлера. Увидев Грегори, он вскричал:
— Черт побери! Да это же не шпион! Это же майор Протце!
— Шпион, шпион! — заголосил Граубер. — Самый что ни на есть британский шпион.
— Это уж вы сами расскажете фюреру, — отрезал Хойгль и приказал своим людям:
— Освободить господина майора.
Чуть не теряя сознание от пережитого и боли в голове, Грегори, когда его развязали, шатаясь встал на ноги. А между Граубером и штандартенфюрером Хойглем завязалась ожесточенная перебранка, в разгар ее Граубер вдруг заявил:
— Мой шеф, господин рейхсфюрер, приказал мне срочно явиться к нему.
— Тогда ему придется немного подождать, — ответил Хойгль, — пока вы объясните фюреру причину, по которой вы посмели покинуть бункер без его на то разрешения. И еще ему будет очень интересно узнать, что это вы собирались сделать с майором Протце. Следуйте за мной.
Через две минуты они вышли из полуподвального помещения и погрузились в большую черную эсэсовскую машину, ожидавшую у подъезда. При вспышках выстрелов Грегори заметил, что они едут по Тиргартену.
Когда они подъехали к рейхсканцелярии, Грегори спросил, не может ли машина подбросить его домой. Так как фюрер посылал не за ним, да и он буквально падал от усталости и головной боли, Хойгль разрешил. В сопровождении эсэсовского эскорта бледный и трясущийся от страха Граубер ушел в здание рейхсканцелярии, а Грегори через десять минут время от времени прикладываясь к бутылке бренди, уже рассказывал свои полночные страхи Эрике.
В половине пятого утра раздался мощный взрыв бомбы, который просто-напросто выбросил их с Эрикой из постели. Кое-как одевшись, они выбежали через искалеченную дверь на улицу и увидели, что часть заднего фасада была начисто сметена, кухня отсутствовала, а чета Хофбеков, спавших в соседней с ними комнате, была убита. Малаку же, спавший над ними, чудесным образом остался цел и невредим.
Они помогли ему перебраться вниз в небольшую столовую, и он сообщил Грегори, что вчера застал Сабину на вилле и она передала Грегори записку:
«Дорогой,
Бедный старый Курт, оказывается, был ранен и так за мной и не заехал. За последние два дня я не раз уже было собиралась отправиться с Труди без него, но все говорят, что русские уже тысячами наводнили южные предместья, и я так и не набралась храбрости, чтобы рискнуть пробираться на юг в одиночку. Как я себя кляну за то, что не послушалась тебя несколько недель назад. Но я уверена, что ты тоже не планируешь оставаться в захваченном городе и всегда был горазд на всякие выдумки. Когда ты соберешься уезжать, умоляю тебя захватить меня с собой. Всегда твоя,
Показав записку Эрике, Грегори сказал:
— Я понимаю, что она до смерти напугана и боится одна покидать Берлин. Но на юге города просто не может быть столько русских, чтобы мы не могли бы найти лазейку между их боевыми порядками. Нам, кстати, тоже необходимо позаботиться о спасении. Так что, если сегодня фюрер не переменит своего решения покончить жизнь самоубийством, мы уедем из Берлина сегодня ночью и по дороге захватим с собой Сабину.
После нескольких часов беспокойного сна, усталый и разбитый, с раскалывающейся после «свидания» с Граубером головой, незадолго до полудня Грегори появился в бункере. Там он узнал, что накануне вечером Геббельс снова потребовал крови — на этот раз вопрос стоял о заключенных. Но не германских, с которыми Грегори некоторое время содержался в концлагере, они уже были уничтожены, а английских и американских военнопленных. Их вывезли из Кобленца и теперь держали в Баварии как заложников. Когда Геббельс заговорил об их умерщвлении, Гитлер вдруг задрожал, весь стал синий и заорал: