Марианна умолкла. Какой-то сумрак набежал на светлое, одушевленное чело её, любовь заныла в её груди. Она почувствовала беспокойство старовера, недавно принявшего другое исповедание. Вера, внезапно озарившая душу её, поколебалась на мгновение, возможность ошибки предстала ей давно пугавшим её воображение привидением. Наведенная нечаянно разговором на недуг, которым всегда болело её сердце, она застрадала общею заразою недоверия, так страшно распространившеюся при всеобщем упадке всех кредитов.
«Дитя, дитя, думал Иврин, когда этот разговор давно потерялся в переливном потоке их задушевной болтовни, на минуту потопленной в чашах ароматного чаю. Ты не ведаешь, что обман есть целомудренный покров жизни. Он драпирует такие отвратительные, страшные наготы, от которых бы содрогнулось твое робкое сердце; услаждает такие горечи, от которых нежные уста твои отвратятся и не примет их, не закаленная в бурях и страданиях жизни, душа. Обман есть необходимый меритель отношений, без него на каждом шагу возгарались бы непреклонные ненависти, и покамест истина не перестанет слепить слабого, покрытого прахом земля зрения нашего, покамест не воссияет перед нами, лучезарная и обнаженная – обман остается её представителем. Обманывайся же, милый младенец; пусть только обманывают тебя с любовью, с вечною, неустаною заботою о твоем благе. Обманывай и ты в добром намерения сердца; если прекрасная улыбка твоя обман, которым вздумается тебе приласкать меня, я приму его от тебя с сладкой благодарностью.» И он смотрел на нее в необъяснимом умилении и в душ его звучало глубоко зарытое чувство, в котором он старался обмануть себя.
– Вот что значит держать слово, вскричал возвратившийся в полночь муж. Однакож я нахожу вас, кажется, в мирных отношениях. Тебе какое-то послание, сказал он, подавая молодой женщине маленький конверт слишком знакомого ей складу: от кого это?
– Не знаю, отвечала в смущении Марианна, не постигая, каким образом это письмо было в руках его. С недавнего времени, казалось, какой-то враждебный дух бодрствовал над её тайною, как-будто их сношения потеряли верную дорогу свою. Не в первый уже раз случай заставлял блуждать его письма.
Иврин взглянул на нее значительно. «В добрый час, подумал он, эта ложь есть оборона любви. Повремени – узнаешь и ты, что ложь есть оборона жизни.»
Он раскланялся и вышел в сопровождении хозяина. Марианна осталась одна с полученным письмом.
«Знаешь ли ты, что такое несколько дней тебя не видеть? писал Ройнов, я не могу больше сносить без тебя жизни. Пусть мечтают безумцы, что любить можно из разлуке, что любовь независима, что единственное блого – любить, что в отсутствии и тоске любишь сильнее. Нет, Марианна, я не в-силах долее подчинять себя этим утешениям. По мне разлука то же что смерть и по смерти можно любить этой тяжкой любовью. А покамест мы живем, любовь требует присутствия и обладания. Ты моя, ты принадлежишь мне по священнейшему праву – праву любви. Я должен достигнуть во что бы вы стадо этого счастья, Марианна, друг мой, если бы ты могла видеть меня втечении этого времени: всякий миг минуты я чувствовал страшным мучением твое отсутствие, и рассудок мой помрачился. Писать тебе есть теперь единственная возможность к тебе приблизиться, во в каком-то мучительном нетерпении, я чувствую неодолимое отвращение от этого ничтожного средства – я хочу тебя видеть!»
VIII. Мечты
Пока Марианна, в сердечном упоении читала эти строки, Анатолий уже писал ей другие нетерпеливые вопли:
«Каких страшных, безумных мыслей не перешло через мою бедную голову…. я не властен и не должен сносить долее этого терзания. Ты будешь со мною! Твоей ли светлой, возвышенной природе влачить позорные цепи раба предателя!.. восстань, моя царица! Мы уже и так довольно себе изменили, пора пробудить в сердце чувство самоуважения и гордости. Выслушай и пойми меня, мой друг. Ты знаешь, я люблю тебя больше всего на свете; я богат и независим. Доверь мне судьбу свою, и мы найдем на земле, под чудным небом неведомый берег, где я окружу тебя всеми сокровищами любви, всею роскошью счастья. Я когда прискучит тебе тишина и уединение, когда утомят тебя мои восторги, я повлеку тебя на шумнейшие торжища света, и там мы опять сольемся с людьми, которых легко будет вам любить и которым будем мы верить на слово. Мы останемся в очарованном кругу нашем, а жизнь расположится перед нами громадным театром, представляющим то умилительные, то забавные зрелища. Пресыщенные этой живой драмою, мы снова исчезнем. Мы обежим с тобою весь шар земной, мы посетим великолепную девственную природу. Какое солнце увидишь ты! Какую землю осветит оно перед глазами твоими! И станет ли нашей жизни на все предстоящие блага? Видишь, Марианна, я доверяю тебе драгоценнейшую мечту свою, лучшее мое верование. Олицетвори их, ангел мой. Довольно томились мы в тяжкой неволе. Довольно искал я и ждал – и нашел тебя, и ты уже не в праве от меня отказаться!»