– Оливия, какая же ты глупая, – прошептала я, плача от боли.
Рана на голове сильно кровоточила и пульсировала. Пытаясь заглушить неприятные ощущения, я прижала к ней пакет с замороженным горохом, вытащенный из морозилки. Боль чуть утихла, сосредоточившись в одном месте. Я подошла к окну, устало посмотрела вниз и замерла.
Кто-то стоял на тротуаре внизу, задрав голову. Стоял недвижно, словно статуя.
И у меня вдруг появилось тошнотворное ощущение, что смотрел этот кто-то именно на меня.
Глава 2
Уборка, как известно, лучший способ занять мысли; так всегда считала моя мама. Поэтому, подорвавшись с постели в несусветную рань из-за зацикленного, невероятно страшного кошмара, я решила удариться в разгребание хлама, которым была забита вся моя квартира. В ажурную пластиковую корзину для белья полетели трусы, найденные в самых неожиданных местах, чулки, футболки, бюстгальтеры, пижамы и все-все-все. Находки я выгрузила в древнюю машинку: дисплея на этом чуде не было, как и «иллюминатора»; все просто неряшливо забрасывалось сверху и засыпалось порошком, а потом – полтора часа механической агонии.
Вопреки увещеваниям домохозяек и покойной матери в частности, уборка не помогла. Голова все еще гудела, как гонг, поэтому я решила воспользоваться планом Б, беспроигрышным в большинстве случаев. Держа в одной руке бутылку диетической колы, второй я схватила телефон и пролистала контакты до буквы «Ж». Вопреки ожиданиям, сработал автоответчик:
– Привет, вы дозвонились Женевьеве Фиоре, ну, типа, вы не дозвонились, конечно, но вы пытались. Короче, оставьте свое сообщение и бла-бла-бла. А теперь тут должно пикнуть…
Я нетерпеливо покрутила в руке бутылку с колой, стирая конденсат. Раздраженно сбросив звонок, снова набрала.
– Привет, вы дозвонились… Алло?
Электронная Женевьева Фиоре сменилась настоящей, и я радостно улыбнулась:
– Привет!
– Приве-е-ет! – протянула Джи и засмеялась. – Давно ты мне не звонила!
– Были некоторые дела. – Я нервно помассировала донышком бутылки мягкий живот. – Но сейчас все отлично. Не хочешь сегодня вечером встретиться в «Давилке»?
– Даже не знаю, – с сомнением сказала Джи, – у меня тут…
– Что?
– Мужчина! – прошипела Джи, и обе мы залились смехом.
Я ударила бутылку горлышком об стол, и крышка отлетела в неизвестном направлении. Ой.
– Ты опять открываешь пиво о кофейный столик? – поинтересовалась Джи.
– Это была кола. Хватит с меня пива, иначе я буду рыхлая, как тесто. Какой он, Женевьева?
– Ну-у… – Я знала, что она улыбается. – Он очень красивый. И играет в какой-то гаражной группе…
– Ему шестнадцать?! – ужаснулась я.
– Двадцать один.
– Но ведь тебе двадцать семь!
– Ну и что?
Я усмехнулась, посасывая горлышко бутылки. Джи в своем репертуаре: ищет принца на белом коне, а попадаются одни пажи на осликах.
– А у тебя как дела?
– Нормально, – соврала я. Но подругу не обманешь: чуть дрогнул голос – считай, пропала.
– Точно? – тон Джи стал нарочито строгим.
– Все хорошо, правда! – Занервничав, я сделала большой глоток колы и закашлялась. – У меня были проблемы, но я справилась. И скучаю.
Грязный прием. После каждого «я скучаю» Женевьева сбивалась с мысли и уносилась в ностальгию. Сама она этого никогда не замечала.
– Я тоже! – расстроенно воскликнула она. – Мы с тобой сто лет не отрывались вместе!
Я задумалась, припоминая последний раз. Довольно скучный поход? Да, он самый. Тогда Джи увлеклась неким бородатым хипстером из Лос-Анджелеса. Это было так романтично – разбить лагерь в лесу, неподалеку от дикого озера, – и только я видела всю абсурдность этой идеи. Хипстер оказался любителем выпить, но костер разжигать совершенно не умел, поэтому несколько дней мы питались начос и холодными консервами. По утрам у Джи горели глаза, а у ее мужчины – трубы.
Я подошла к окну и с замиранием сердца глянула вниз, на тротуар. Бурлящая цветастая толпа, клены за витыми оградками – и ничего подозрительного. Рассказать подруге о том, что я видела вчера? Да ну, какой-то бред. Просто человек под окнами. Он даже в теории не мог смотреть на восьмой этаж и именно на меня. В телефоне послышались треск, шорох, тихий вздох. Я растянулась на полу, игнорируя мусор, до которого еще не добрался пылесос. И вряд ли когда-нибудь доберется.
– Солнышко, он вышел из душа, – прошептала Джи. – Давай я позвоню тебе вечером и уточню насчет «Давилки», хорошо?