- Но ты же можешь его вылечить? Можешь, да? - с истеричным смешком прошептала Филиппа. Синистер ведь гений, мать его, злобный гений! Клонов штампует как на конвейере. Едва ли создать новую жизнь из волоска, из пылинки, легче, чем вытащить эту хрень из Роба, верно ведь? Смех рвался из груди, толкался в горло, царапая язык, и Филиппа закусила губу до боли, брызнувшей на язык. Синистер молчал, свет отражался в линзах его нелепых очков, и за бледным серебром бликов дрожали алые огоньки его глаз. Арклайт ждала, губы, растянутые в неуверенной, робкой улыбке дрожали. Это ведь из-за нее, это все из-за нее, если бы держалась от Призма подальше, то ему бы и в голову не пришло!.. Он бы никогда! А теперь… Роберт дышал сипло, с хрипами, словно стекло забилось ему в горло и мешало дышать.
Убийца - не эта дрянь, похожая на рак, а она, Арклайт. С таким же успехом Филиппа могла бы размозжить ему голову в стеклянную пыль, хотя бы не мучился!..
- Думаю, - Натаниэль потер подбородок сквозь марлевую медицинскую маску, оставляя на ткани жирные пятна, - я смогу помочь. В этом есть и толика моей вины. Однако Роберту придется пройти еще несколько анализов, хочу убедиться, что больше никакие органы не поражены. Он останется здесь. Я сообщу тебе, когда ему станет лучше.
- Да. Ладно, - Филиппа поднималась медленно, ноги разгибались неохотно, суставы скрежетали, точно проржавевшие, болезненно ныла поясница, пересохло во рту. От облегчения, призрачной, но пьянящей надежды тонко заломило в ушах. - Я буду здесь. Рядом, - она неопределенно мотнула головой, - если что, сразу приду.
- Не сомневаюсь, Арклайт. Ваша преданность друг другу поистине достойна восхищения, - под маской промелькнула узкая тень, и девушка поняла, что ученый улыбается. - Однако попрошу тебя не торопиться уходить. Ты же не будешь против, если я тебя осмотрю? Ничего страшного, право же, всего лишь первичный осмотр, но его результат может тебя удивить. И даже обрадовать. А может, и нет, знаешь ли, все по-разному воспринимают эту новость.
***
На гладком холсте ночной небесной синевы буроватые перистые облака казались неаккуратными мазками гуаши. Луна, круглая, розоватая с одного бока, висела низко, как яблоко на нитке, кажется, протяни руку - и она, спелая и налитая, упадет прямо в ладонь. Призм сидел на пластиковом стуле, запрокинув голову, макушкой прижимаясь к бетонной стене, и вытянув ноги; ступни в грязных разбитых ботинках с комьями грязи, налипшими на рифленую подошву, покачивались из стороны в сторону. Разрумянившаяся луна напоминала ему Перл, такую же круглолицую и краснощекую, еще бы ей жемчужные серьги и блондинистые кудри, зафиксированные лаком с блестками, и вообще не отличить. Мутант глотнул портвейна из бутылки, отвечая кривой ухмылкой на оскал луны, щербатый, как после удара Блокбастера по зубам. В воздухе еще пахло дождем, мокрой землей и травой, прибитой пылью и мелиссой: она буйно разрослась у полуразрушенной стены, возле которой сидел Призм. Он был в одной футболке, на внутренних сторонах рук и шее белели метки пластырей. Под ними пряталась боль, точечная, не больше игольного ушка; до конца она так и не проходила. Стоило только чуть-чуть подсохнуть, подзажить, как приходило время нового укола, инъекции, капельницы, анализа. Вены Призма уже напоминали решето. С мрачной усмешкой Роберт еще отхлебнул из бутылки. Портвейн мягко обжег ему язык, бархатистой волной скатился по горлу и вдруг вспыхнул жарче греческого огня. Мужчина, с усилием глотая, рассеянно коснулся рубца на шее и стиснул челюсти. Следующий глоток дался легче, Призм с исступленной жадностью впился в горлышко бутылки, заливая в себя портвейн. По подбородку текло, капало на грудь, но он пил до тех пор, пока не начал задыхаться. Оторвавшись с глухим рыком, мутант обмяк, растекаясь по стулу, дыша сквозь стиснутые зубы. Портвейн ртутью стек в желудок, горло еще не успело остыть, как мужчина потянулся к бутылке снова. Плевать. Он хотел, чтобы было больно, он ждал этой боли, потому что заслужил ее, дурак! А ведь уже надеялся, думал, что… Мужчина тряхнул потяжелевшей от алкоголя головой.
Разбившиеся надежды причиняли куда больше боли, чем прорастающее в его теле стекло.
- Не думаю, что в твоем состоянии можно пить, - камушек, подпрыгивая, покатился по тропинке и легонько стукнул мутанта по ноге. Призм скосил глаза на приближающуюся Арклайт. Во влажных сумерках ее лицо белело каплей молока в черном кофе. Она была в шортах и расшнурованных армейских ботинках, куталась во фланелевую рубашку; клетчатый узор на ней напоминал Роберту тюремные решетки.
- Да какая теперь разница, - вяло огрызнулся он, отпивая еще портвейна. Жалкий, больной, разбитый, разлетевшийся на осколки, а теперь еще и пьяный. - Хуже уже не будет.
- Будет, когда завтра тебя навестит тетушка Похмелье, - язвительно фыркнула Филиппа, прислоняясь плечом к стене. Волосы падали ей на лицо, закрывая один глаз. - Дай сюда, - она потянулась за спиртным, но узкое горлышко ускользнуло от ее пальцев. Призм отвел руку с зажатой в ней бутылкой и опустил низко, почти до самой земли, не глядя на девушку. - Роб, - в голосе Арклайт недобро загрохотал камнепад, - отдай.
- Филиппа, сделай одолжение - оставь меня в покое, - выплюнул Роберт, отворачиваясь, и вновь потянулся было к бутылке, однако не успел даже коснуться губами прохладного стекла: Сонтаг тигрицей подскочила к нему и ударила по запястью, не сильно, но у его девушки весьма тяжелая рука; пальцы невольно разжались, бутылка упала у его ног на глянцево блестящую недавним дождем траву, расплескивая портвейн. Он залил Призму ботинки, темной лужей растекался по тропинке; напоенная влагой земля не спешила его впитывать. Филиппа брезгливо отшвырнула бутылку подальше, поддев ее носком ботинка, и замерла перед Робертом, уперев руки в бедра. Мужчина не смотрел на нее, мерклый взгляд Призма плавал в лужице разлитого напитка вместе с побледневшей луной. Губы горели привкусом портвейна.
- Ну вот, почти половина пропала зря, - заметил он с безрадостным хриплым смешком, поднимая на Филиппу припухшие глаза. Обнять бы ее покрепче… Но мутант сидел, не двигаясь, вцепившись в пластмассовые подлокотники. Арклайт стояла перед ним, неприступная и непоколебимая, как горный ледник, и ее черты казались полустертыми в мглистой темноте. Наклонившись, она толкнула мутанта в грудь, вынуждая его откинуться на спинку стула, и, перекинув через него ногу, оседлала мутанта вместе со стулом, скрипнувшим под двойным весом. Ее колени сжали ноги Призма, и ладони Роберта сами легли ей на талию, мягко удерживая. Мужчина просунул большие пальцы за ремень шорт Филиппы. Она не возражала, но жестко ухватила его за подбородок, сплющивая щеки, и притянула к себе. В ее взгляде, трепеща, мерцала искорка, похожая на фиолетового светлячка.
- Это что, - Сонтаг кивнула на поблескивающую в траве бутылку, - новая версия старой песни? Собирался выжрать все в одиночку? - девушка неодобрительно причмокнула губами. - Наверное, это я на тебя плохо влияю. Ведь… - она глубоко вздохнула, выдохнула в сторону, туда, где на фоне атласно-гладкого неба черным трафаретом темнел лес. - Пока я… Пока мы с тобой не сошлись, ты был обычным стеклянным чудиком. А теперь ты чудик с придурковатой подружкой, из-за которой тебя в самое пекло швыряет.
Лицо Призма исказило гримасой брезгливости.
- Едва ли в этом есть твоя вина. Я… должен был понимать, что все не может быть так легко. Слишком хорошо, чтобы быть настоящим, просто на грани бреда. Как будто я был пьян, а теперь вернулась тетушка Похмелье и пинком отправила меня обратно, в реальный мир. Может, - добавил Роберт с сухим, трескучим смешком, - когда я проснусь, и тебя не будет, и окажется, что все это я выдумал. Ну, кроме этого, - он чиркнул пальцем по забинтованной шее, - это-то никуда не денется.
- Знаешь, я тоже исчезать не собираюсь. Ты же без меня совсем загнешься. Еще и надираешься в одиночку, фу!
- А я и не один. Здесь со мной и мистер Стул, и мадам Стена, очень, должен признать, стойкая дама. Оба молчаливые, не клянчащие выпивку, ну, самородки просто, а не собутыльники. Они не жалеют, не сочувствуют, не дают советы; им все равно, - для наглядности Роберт стукнул кулаком по стене. - Слышишь? Им абсолютно похер, что со мной будет. Как и мне. Сдохнуть бы уже побыстрее, чтобы тебя не мучить и все, - Призм с грустной улыбкой коснулся щеки Арклайт. За глазами собиралась боль, тянулась по всей голове колючей проволокой, свиваясь в шипастые клубки. - Ты… потерпи, немного осталось, не эта дрянь меня прикончит, так Эссекс. Этот мудак, наверное, счастлив…