— Я все понял, постараюсь дословно передать ханше, — сказал мулла Нур, поднимаясь.
Паху-бике ждала с нетерпением возвращения посланцев.
Когда вернулся мулла и передал ей сказанное имамом, возмущенная ханша обратилась к своему старшему сыну:
— Абу-Нуцал! Тебе исполнилось семнадцать лет, пора брать в руки дела ханства. Пойди к этому новоиспеченному мюршиду и скажи, что мы не можем исполнить его требования. Передай, что я и подвластный мне народ присягнули в верности русскому царю и что мы не нарушим присяги… Ты же знаешь, сын мой, — добавила ханша, — что дом наш теперь удерживается дарами русских. — Затем, наклонившись к уху сына, ханша прошептала слова, которые побоялась высказать вслух.
Абу-Нуцал-хан сел на подведенного коня и с десятком нукеров поскакал к стану Гази-Магомеда.
Имам вышел навстречу молодому хану. Он повел его в шатер, усадил на палас, приготовился слушать.
Абу-Нуцал передал имаму слова матери, то, что она сказала на ухо, сообщил шепотом:
— Моя мать, правительница Аварии, заверяет тебя, что никто из хунзахцев не будет препятствовать твоим действиям против гяуров, и в знак верности своей готова выдать вам одного из своих младших сыновей.
— Уйди, твоя мать продала свою совесть неверным. Истинному мужчине-мусульманину не подобает вести серьезные разговоры с женщиной, даже через ханского отпрыска. Передай ей, что мы идем. Пусть готовится.
Как только Абу-Нуцал ушел, Гази-Магомед, обратившись к Шамилю, сказал:
— Начнем. Я пойду с койсубулинцами и андалалцами по дороге, а ты поведешь богулялцев в обход, со стороны кладбища. Выступай немедленно.
Не успел Абу-Нуцал въехать в дворцовые ворота, как кто-то, наблюдавший за движением во вражеском стане, с крыши крикнул:
— Идут с двух сторон!
Паху-бике, глянув на хмурое лицо сына, сказала:
— Будь достойным своего отца, ты, будущий владыка!.. Стань во главе войска и покажи себя, да поможет нам аллах!
Но бывавшие не раз в горячих делах, поседевшие под бременем лет нукеры и черноусые воины с недоверием, непочтительно покосились на хана-юнца.
Эти взгляды не скрылись от зорких глаз правительницы. Она еще больше забеспокоилась, когда прочла растерянность на лицах хунзахских воинов, которые оробели перед тысячным отрядом имама, берущим Хунзах в клещи.
Воспылало гневом сердце гордой ханши, когда она увидела Абу-Нуцала, гарцевавшего на коне в окружении всего нескольких нукеров. Она сорвала папаху с головы стоявшего рядом охранника, выхватила кинжал из его ножен и вмиг забралась на крышу дома. Нахлобучив папаху поверх черного платка, потрясая кинжалом, закричала ханша на весь аул:
— Эй вы, женщины Хунзаха, седые старухи и юные девушки! Киньте свои платки мужьям, сыновьям, отцам, братьям! Наденьте шапки, вооружайтесь и идите за мной! Пусть ваши мужчины качают детей в колыбели, подносят нам воду и перевязывают раны! Спешите! Мы покажем койсубулинским, андалалским и богулялским ослам, на что мы способны.
Шумной толпой высыпали женщины, молодые и старые, вооруженные вилами и лопатами, на площадь.
Пристыженные хунзахцы вскочили на коней и помчались. Одни — за молодым ханом к въезду в селение, другие — за братом Паху-бике в сторону кладбища. За ними двинулся резерв, составленный из подростков, молодых женщин и девушек.
Каждая сакля была превращена в крепость, град пуль и камней летел в непрошеных гостей с каждой крыши, с каждой стены, из-за каждого дерева.
Много раз шли в атаку мюриды имама Шамиля и всякий раз с большими потерями откатывались назад.
Несколько часов длился этот безуспешный для сил имама, кровопролитный бой.
Только после полудня Шамилю удалось ворваться на прикладбищенскую окраину. Воодушевленный прорывом, тесня противника, он бросился вперед и вдруг остановился, услышав чей-то крик сзади. Оглянувшись, он заметил, что часть его отряда, наступавшая с восточной стороны, стала пятиться под напором нескольких хунзахцев, а некоторые из мюридов обратились в бегство.
— Стойте, бесстыжие трусы! — крикнул Шамиль и выстрелил в спину бегущих.
Мюриды остановились.
— Вы что, как ослы, испугались оводов? — потрясая кремневым пистолетом, закричал Шамиль и бросился вперед.
На улицах Хунзаха закипел рукопашный бой.
Шамиль, Ахвердиль-Магома, Юнус и с ними три десятка мюридов прорвались к большому дому хунзахского купца. Выбив из него защитников, они стали стрелять по дворам домов, расположенных ниже.