В разгар боя Шамиль услышал торжествующие возгласы человека, стоящего на сеновале:
— Эгей! Мусульмане, полюбуйтесь! Богулялцы перешли на сторону хунзахцев и бьют койсубулинцев! Хвала удальцам Богуляла! Ликуйте, хунзахцы, аллах отвернулся от Гази-Магомеда! Он отступает!
И действительно, богулялцы неожиданно ударили в тыл своим и тем вызвали панику среди мюридов Койсубу и Андаля. Гази-Магомед спешно начал отступать к дороге. Увидев это, Шамиль решил покинуть дом, где укрепился с товарищами, но хунзахцы заперли снаружи ворота. Оказавшимся в ловушке они стали кричать: «Эй, выходите, мы не сделаем вам зла!»
— Если вы не собираетесь делать зло, то зачем же вы заперли ворота? — спросил Шамиль. Затем, обратившись к своим, сказал: — Лучше умрем, но не сдадимся в плен, — и спрыгнул с забора дома на улицу. За ним последовали Ахвердиль-Магома, Юнус и остальные мюриды. На них со всех сторон стала напирать толпа. Шамиль, прижимаясь к стене, оголил шашку. Вооруженные хунзахцы надвигались как туча. Один из них ударил кинжалом одного из мюридов. Завязалась схватка. Шамиль смело отражал удары нападающих. Упали, сраженные, еще несколько мюридов. Оттащили своих убитых и раненых и хунзахцы. Кто-то, со стороны двора вскочив на забор, хотел нанести удар кинжалом по голове Шамиля, но Ахвердиль-Магома шашкой сбил его. Грозные крики, горящие злобой глаза, оскаленные рты врагов мелькали перед глазами Шамиля. В минуту, когда гибель казалась неминуемой, он увидел перед собой седобородого старика. Руки его были протянуты к толпе.
— Люди! Остановитесь! — кричал он. — Я прошу вас пощадить этого молодого человека. Самим аллахом он наделен не только силой и ловкостью барса, но и блестящим умом. Не троньте его — это один из лучших моих учеников! Пусть он и оставшиеся в живых его товарищи уходят с богом. Они побеждены!
Шамиль не верил своим ушам. Только когда толпа отхлынула и человек, стоявший спиной к нему, повернулся, он узнал старого учителя муллу Нура.
Шамиль бросил шашку к его ногам.
— Спасибо, отец, — сказал он, кинув благодарный взгляд на учителя.
— Иди домой, сын мой, — прошептал мулла Нур.
Без шапки, с засученными по локоть рукавами черкески, безоружный, склонив голову, шел Шамиль неторопливо вниз, обходя могильные холмики хунзахского кладбища. За ним, понурив головы, следовали казначей Юнус, каменщик Ахвердиль-Магома и двое раненых мюридов.
Никто не остановил, не тронул безоружных.
Распустив андалалцев и гумбетовцев, повел Гази-Магомед уцелевших койсубулинцев к родным селениям.
Весть о победе хунзахцев над имамом Гази-Магомедом докатилась до Петербурга. За верность России император Николай I пожаловал Абу-Нуцал-хану аварскому Георгиевское знамя с гербом Российской империи, добавив к этой высокой награде солидный куш золотом.
Слух о жестоком побоище в Хунзахе дошел до Ашильты еще до того, как Гази-Магомед свернул лагерь в Ахалчи. Обеспокоенная Залму оседлала коня, подвела его к мужу, говоря:
— Мугад, садись и немедленно поезжай к городу — узнай о сыне, ты видишь, я не нахожу себе места. Если не поедешь, поеду я.
Мугад и сам переживал, хотя внешне старался не показать этого жене.
Не сказав ни слова, он выехал.
— Счастливой дороги! Откуда едешь? Откуда идешь? — спрашивал Мугад каждого путника.
Он старался быстрее проехать мимо, если встречный оказывался не со стороны Хунзаха.
Наконец стали встречаться аскеры.
— Вы не видели Юнуса ашильтинского? — спрашивал он.
— Не знаем такого.
— Неужели не знаете казначея имама?
— Мы в канцелярии не сидели.
Другие, более словоохотливые, отвечали:
— Как не знать, знаем, он, кажется, убит.
— Вы мусульмане или нет, зачем торопитесь сообщить недобрую весть? — сокрушенно говорил Мугад, укоряя неосторожных.
— Ты же спрашиваешь, — недоумевали аскеры.
Когда же ему отвечали, что казначей имама жив, тысячу благодарностей и добрых пожеланий посылал Мугад вослед путнику.
Долго ехал Мугад, не останавливая торопливого коня. Наконец он увидел отряд всадников со знаменем, который, перевалив через хребет, медленно спускался навстречу.
Когда отряд приблизился, Мугад отъехал с дороги, пропуская встречных. Первым узнал его Шамиль.
— Вах! Мугад, куда путь держишь?
Не успел старик ответить, как увидел Юнуса.
— Отец, откуда ты взялся?
Тут обрадованный Мугад приободрился, но, не показывая радости, спокойно произнес: