Сам Головин отправился усмирять жителей Южного Дагестана и строить там крепости. Действовать же непосредственно против Шамиля был назначен отряд нового начальника войск на Кавказской линии и в Черномории генерал-лейтенанта графа П. Граббе. Он был новичком на Кавказе, но имел боевой опыт войн с Наполеоном, против турок в Валахии, где при переправе через Дунай был ранен пулей в ногу, и в Польской кампании 1831 года, где командовал пехотным корпусом.
9 мая 1839 года, при выступлении из крепости Внезапной в Чечне, отряд Граббе имел 8 тысяч штыков и сабель, 22 орудия и до трех тысяч горской милиции. Но по пути в Дагестан отряд был встречен повстанцами во главе с наибом
Шамиля Ташов-Гаджи. Наиб даже успел построить укрепление у села Мискит, откуда совершал набеги на крепости Сунженской линии и готовился ударить в тыл Граббе, когда тот двинется на Дагестан. После первых ожесточенных боев с повстанцами Граббе понял, что вместо Шамиля ему придется иметь дело с его наибами в Чечне. Собрав все силы в кулак, Граббе двинулся против Ташов-Гаджи. Несмотря на завалы, разбитые мосты и неожиданные нападения, Граббе захватил и разрушил укрепления повстанцев, сжег несколько аулов и штурмом взял аул Саясаны. Не настигнув самого наиба и его главных помощников, потеряв часть отряда и обоз, Граббе вынужден был вернуться во Внезапную. Тем не менее он полагал, что путь на Ахульго теперь открыт.
Отвоеванное время Шамиль употребил на укрепление подступов к Ахульго, устройство гигантских каменных завалов и разрушение дорог. В крепости были превращены и окрестные села, жителей которых имам переселил в горы и в само Ахульго.
Укрепив свой отряд, 21 мая Граббе вновь выступил в поход на Ахульго. Задолго до цели, на высотах у села Буртунай его встретили огнем передовые отряды имама. Взять высоты с ходу не представлялось возможным, и Граббе предпринял обходной маневр, вынудивший горцев отступить. Когда Граббе занял Буртунай, то оказался на безлюдном пепелище. Он столкнулся с тактикой "выжженной земли", когда горцы отдавали противнику аулы, от которых уже не было никакой пользы победителю: ни фуража, ни припасов, ни пленных. Это напоминало то, как Наполеону была отдана Москва.
Отступившие горцы укрепились на очередном рубеже обороны — в ауле Аргвани. Миновать его уже было невозможно, и Граббе пришлось сперва под пулями исправлять дороги к селу и только затем вступить в бой с мюридами Шамиля, занявшими выгодные позиции.
Горцы предстали перед неприятелем большой организованной силой, твердо руководимой самим главнокомандующим, на позициях, искусно сооруженных грамотными инженерами с учетом всех преимуществ горной местности.
Первые атаки Граббе были отбиты с большим для него уроном. Пушки палили по каменным саклям без видимого успеха. Граббе пытался атаковать аул с разных направлений, но Шамиль стойко отражал все атаки, пока перед завалами горцев не выросли завалы из убитых. После долгого рукопашного боя отряды Граббе все же сумели ворваться в село. Каждую саклю приходилось брать по нескольку раз, потому что горцы уходили по подземным коридорам в другие сакли, а затем вновь возвращались и оказывались в тылу нападавших. Битва продолжалась до глубокой ночи. Обе стороны понесли большие потери.
Аул был взят, а Шамиль с остатками своего отряда отошел к Ахульго. Граббе бросился преследовать имама, но позиционные бои затрудняли движение уставшего отряда. Только 12 июня Граббе достиг резиденции имама.
Грозный вид Ахульго поразил даже видавших виды солдат, которые говорили: "Легче снять месяц с неба, чем полумесяц с минарета Ахульго". Крепость располагалась на скалистом полуострове, окаймленном глубокими ущельями. Здесь была устроена многоярусная система обороны, включавшая боевые башни, орудийные расчеты, подземные жилища и ходы, крытые траншеи, окопы, завалы. На самом высоком месте стояла Сурхаева башня, прикрывавшая все подступы. Лишь узкий перешеек соединял Ахульго с соседними горами, но и он находился под контролем Шамиля. По этому перешейку Ахвердилав перебрасывал на Ахульго подкрепления и оружие. Гарнизон Ахульго состоял из пяти тысяч горцев и горянок.
Готовясь к штурму, Граббе установил на окрестных вершинах артиллерийские батареи и рыл траншеи, чтобы как можно ближе подобраться к укреплениям горцев.
Тем временем ополченцы начинали угрожать войскам Граббе с тыла. Опасаясь повторения телетлинского конфуза, Граббе открыл по ополченцам орудийный огонь, а затем бросил на них кавалерию и несколько батальонов пехоты. После двухдневных боев ополченцы были рассеяны. А их место занимали подоспевшие отряды горской милиции, предводительствуемые дагестанскими ханами.
В ответ Шамиль возглавил ночную вылазку, результатом которой было приведение в негодность осадных работ Граббе.
Затем целую неделю Граббе бомбардировал и штурмовал важную позицию горцев — Сурхаеву башню. Она была взята лишь тогда, когда погибли все ее защитники. С этой вестью приполз к Шамилю мюрид Магомед-Мирза, которому ядром оторвало обе ноги и на которого у солдат не поднялась рука.
На штурм Ахульго Граббе пошел тремя колоннами. Войскам приходилось под перекрестным огнем спускаться по лестницам в пропасть, а затем вновь подниматься по крутому склону. Атака, стоившая Граббе около тысячи человек убитыми и ранеными, была отбита. А дерзкие ночные вылазки горцев вносили смятение в ряды штурмующих.
Тогда были сооружены передвижные укрытия из бревен, под защитой которых удавалось вплотную подойти к крепостным завалам. Но и эти укрытия были уничтожены в очередной вылазке мюридов.
Граббе стремился установить полную блокаду Ахульго. Это удалось лишь тогда, когда Головин прислал ему на помощь часть своего отряда с горными орудиями и осадными мортирами. Кольцо осады замкнулось в начале августа. Каждый клочок Ахульго теперь простреливался со всех сторон. У осажденных появились трудности с водой, так как Граббе устроил акведуки и отвел от Ахульго речку Ашильтинку, из которой мюриды брали воду. Теперь ее приходилось добывать из Койсу, с риском для жизни, "отдавая на погибель каждую ночь по одному человеку", как писал хронист.
Мужество защитников Ахульго доходило до невероятия. Друг и сподвижник Шамиля Алибек Хунзахский, когда пушечное ядро раздробило ему правое плечо и рука повисла на одних жилах, просил друзей отрубить ее, чтобы не мешала сражаться. Когда никто не решился это сделать, Алибек наступил на свою руку ногой, отрубил ее и вновь бросился в бой. Другие бросались в пропасть, стараясь на лету перерубить веревки, по которым взбирались солдаты. Женщины заряжали ружья, а дети метали камни пращами.
Несмотря на блокаду, многие прорывались в Ахульго, на помощь имаму. Они влезали по самым опасным уступам, вонзая в гору свои кинжалы.
Не менее поразительной была храбрость русских солдат, штурмовавших Ахульго на плечах друг у друга, взбираясь на веревках и лестницах над головокружительной пропастью, под огнем мюридов и лавинами камней. К сожалению, история сделала тех отчаянных удальцов не союзниками, а противниками.
ПЕРЕГОВОРЫ
Но взять Ахульго не удавалось, и Граббе пошел на переговоры, которые предложил Шамиль. Имам надеялся выиграть время и повторить успех переговоров с Фезе.
На этот раз для встречи с Шамилем отрядили генерала Пулло. Условия Граббе больше походили на ультиматум, главным пунктом которого были выдача в аманаты старшего сына Шамиля — 8-летнего Джамалуддина — и выход имама из Ахульго. В обмен на это Граббе гарантировал имаму и его сподвижникам жизнь, неприкосновенность семей и имущества и обещал вернуться на плоскость.
Шамиль отверг предложенные условия. И 17 августа Граббе вновь пошел на штурм.
Битве за Ахульго не было видно конца. Разрушенные днем укрепления горцы заново возводили ночью. Женщины надевали мужскую одежду, чтобы казалось, что в Ахульго еще много защитников, а порой и дрались наравне с мужчинами. Шамиль, казалось, держался из последних сил, но силы Граббе тоже были на исходе. И тем и другим не хватало продовольствия и боеприпасов. И тех и других косили болезни. И все до крайней степени устали.