Это произвело в них необыкновенные перемены. Воинственные вожди шариатистов обратились в смиренных послушников, для которых молитвы стали средством более привлекательным, чем битвы.
С тем они и вернулись. Магомеда будто подменили. Вместо кинжалов он вновь взялся за проповеди, что мало соответствовало темпераменту его последователей. Они полагали, что волчьи аппетиты ханов и прочей знати можно укротить лишь силой, а вовсе не чудодейственными молитвами. Вскоре люди стали расходиться по домам, а первоначальные успехи шариатистов обращались в пыль.
Но Магомед недолго оставался в плену очарования Джамалуддина. Он уже колебался между тягой к постижению пленительных высот тариката и стремлением к решительному искоренению адатов. В конце концов он объявил Шамилю: «Что бы там ни говорили Ярагинский с Джамалуддином о тарикате, на какой бы манер мы с тобой ни молились и каких бы чудес ни делали, а с одним тарикатом мы не спасемся: без газавата не быть нам в царствии небесном… Давай, Шамиль, газават делать».
Деятельность шариатистов развернулась с новой силой. К началу 1830 года большинство обществ нагорного Дагестана признало шариат, росло его влияние и в других областях. И лишь Аварское ханство, располагавшееся в самом сердце горного Дагестана, не спешило менять свои порядки, всецело полагаясь на силу войск кавказского главнокомандующего.
В феврале 1830 года Магомед с восьмитысячным отрядом сподвижников уже стоял у стен Хунзаха — столицы Аварского ханства, владетелей которого Магомед считал главными виновниками падения веры и порчи общественных нравов.
Аварский ханский дом был одним из самых древних и почитаемых в Дагестане. Владения его распространялись далеко за пределы Аварии. Но события начала XIX века, особенно в период правления Ермолова, нанесли ханству непоправимый урон и породили в нем раскол. Султан-Ахмед-хан, упорно сопротивлявшийся войскам Ермолова, умер в 1823 году, оставив вдову и малолетних сыновей. Объявленный наследником престола Нуцал-хан Ермоловым признан не был. Вместо него был назначен Сурхай-хан — родственник аварских ханов. В результате ханство разделилось. Но большей частью все же управлял молодой Нуцал-хан, вернее его мать, которая по малолетству сына вынуждена была взять на себя ханские заботы. Впрочем, Баху-бика, вдова хана, справлялась с ролью регентши довольно успешно. Народ уважал ее за мудрость и необычайную храбрость. Конь, обнаженная сабля и винтовка были ей знакомы не хуже, чем самому отчаянному джигиту. В делах государственных она была тверда, в делах житейских — великодушна.
Отдавшись под покровительство России, Хунзах стал довольно спокойным местом. «Я возьму, бывало, книжку,— вспоминал участник тех событий,— и пойду гулять по полям хунзахским, как будто в Малороссии по собственным поместьям… Встречающиеся аварцы приветствовали меня „салам алейкум“, как будто своего земляка».
Магомед предложил ханше принять шариат, объявив: «Аллаху было угодно очистить и возвеличить веру! Мы лишь смиренные исполнители его воли!» Хунзах ответил огнем.
Шариатистов было мало, но они были уверены, что лучше один истинно верующий, чем сто колеблющихся. Началась битва. Был уже захвачен ханский дворец, но тут смелая ханша поднялась на крышу, сорвала с головы платок и закричала: «Мужчины Хунзаха! Наденьте платки, а папахи отдайте женщинам! Вы их недостойны!» Хунзахцы воспряли духом и нанесли нападавшим жестокое поражение.
Уцелевшие повстанцы разошлись по домам, а Магомед и Шамиль с ближайшими сподвижниками вернулись в Гимры.
За эту победу Николай I пожаловал ханству знамя с гербом Российской империи. Ханша потребовала от царских властей подавить восстание и прислать в Хунзах войско для удержания населения в покорности.
Чтобы покончить с шариатистами, Паскевич направил к Гимрам сильный отряд. После демонстрационного артиллерийского обстрела гимринцам было велено изгнать Магомеда и выдать аманатов (заложников).
Магомед и его последователи ушли из аула и начали строить невдалеке от него каменную башню.
Оборонительные башни были традиционным сооружением на Кавказе. Они строились различных форм и размеров. Бывало, что целый род помещался в одной башне, каждый этаж которой имел свое предназначение. Иногда башни строились для бежавшего кровника его родственниками. Обычно башня служила для защиты всего аула, но были и аулы, состоявшие из одних башен.
Когда башня под Гимрами была закончена, Магомед сказал Шамилю: «Они еще придут на меня. И я погибну на этом месте». Позже это предвидение сбылось.