— Клитандр! Наконец-то я снова вас вижу! Что у вас там?
— Все, что вам по нраву, моя прекрасная Люсинда: приключения, любовный роман, триллеры!
Влюбленные, дрожа, любовались драгоценными изданиями; круп Люсинды так и трепетал, и Клитандр жадно на него поглядывал.
— Какая прелесть! И вы прочтете мне все это?
— Если ваш отец согласится, то с радостью, прекрасная единорожка! Если бы я осмелился, я бы даже… я бы попросил вашего копыта!
— Правда ли? Вы этого хотите?
— Не сомневайтесь, сударыня, я давно люблю вас, и я горю желанием увидеть себя вашим мужем, я приехал сюда только для этого: и ежели вы желаете, чтобы я сказал вам все как на духу, так этот наряд лишь выдуман для прикрытия, и я только притворился книжным знатоком, чтобы пробраться к вам и получить то, к чему стремлюсь.
Это оказывалось совсем другим делом; ведь если и Лизетта нашла запах тролля отвратительным, то что было говорить о сеньоре Сганареле, чье презрение к этим страшно вонючим существам уступало только его отвращению к печатным страницам. Но Лизетта снова разыграла комедию, чтобы спасти свою госпожу. Она отправилась на поиски своего господина, который с головой ушел в тушение костра, которой все подкармливали эксперты, хохоча как сумасшедшие. Они носились вокруг, словно молодые жеребята, огромными глотками отхлебывая алкоголь и бросая в пламя книги.
В тот момент, когда Лизетта приблизилась к своему хозяину, зазвучали трубы, и на поляну ступил обворожительно выглядящий конвой. Их посетила сама славная королева единорогов! Она с расстроенным выражением на морде отклонила предложение выпить:
— Сганарель, я пришла забирать своих экспертов, вы уже закончили с ними? У меня случился запор, и мне нужно съесть несколько тщательно отобранных страниц, чтобы почувствовать себя лучше.
— Разумеется, моя королева, — подобострастно ответил Сганарель. — Ваш монарший пищеварительный тракт — главнейшая из наших забот.
— Хозяин! — воскликнула прибывшая тем временем Лизетта. — Ваша дочь… о, вы не поверите!
— Что такое? — запаниковал Сганарель.
— Ваша дочь, господин, ваша дочь!
— Да, моя дочь, моя дочь! Что с ней? — безумно выпучив глаза, заржал сей конь.
— Она… она…
— Ты меня так убьешь! Скажи мне, наконец! — захрапело бедное животное.
— Ну да, скажи ему, глупая поняшка, — воскликнула королева.
— Она вылечилась!
— Что? Но каким чудом?
— Это все эксперт, которого я пригласила, когда увидела кучку бездарей, которых вы собрали.
— Ээ! — возмутился Макротон, фигура и сбруя которого почернели от копоти костра, превратившей его в смешную панду.
— Вот и хорошо, я смогу забрать своих жеребцов, — обрадовалась королева.
— Пошлите за ним, — исполнился энтузиазма Сганарель, — дайте мне на него посмотреть!
Клитандр, переодетый экспертом, на четвереньках, с приклеенным ко лбу рогом, приблизился, изображая рысцу.
— Сударь, какая честь! Вы осмотрели мою кобылку? Вы подыскали книги, которые ей нужны?
— Да, господин мой, она исцелилась от всех своих недугов!
— Но каким образом?
— Это оттого, что я уже подверг ее воздействию одного из средств, предписываемых мне моим искусством. Поскольку сердце оказывает значительное влияние на дух и именно в нем зачастую причина многих болезней, я придерживаюсь обычая исцелять недуги сердечные прежде, нежели духовные. Изучив взоры больной, черты ее лица, я с помощью знаний, дарованных мне небесами, определил, что болезнь ее — сердечная и происходит она от разнузданного воображения, питаемого порочным стремлением читать книги, набитые фантазиями. Я, например, и представить себе не могу ничего сумасброднее и нелепее, чем это самое тяготение к произведениям, оторванным от действительности
— И что же?
— Она читает, она их глотает, она смеется, она трепещет, она переживает!
— Она смеется? — удивлялся Дефонандрес, которого сажа покрыла не менее, чем Макротона. — Но настоящая литература не смешит!
— Она трепещет? — возмущенно спросил Баис, его грива спуталась, а сбруя измялась, — но от благопристойных книг не трепещут!
— Она переживает? — возмутился Томес, — но качественно выполненные книги не играют на чувствах!
— Мне это кажется крайне неприличным, — вмешалась королева.
— А сколько вам лет?
— И где вы обучались? Читали ль вы Аристотеля?
— А эти книги, оригинальны ли они и спонтанны ли? Не подражания ли это истинным произведениям?