— Капитан Бонавентура. Командир на службе его величества.
В комнату вбежали два стражника. Первый получил наручем по шее от Ретамёра и свалился на месте. В тот же миг Сурнуа схватил за правое запястье второго стражника и вывернул его, а затем крутанул вверх. Локоть захрустел, мужчина упал на колени.
— Думаю, ты вывихнул ему локоть, — прокомментировала Катрин тем же тоном, каким сообщила бы: «Славный сегодня денек».
Охранник нечленораздельно взвизгнул, а комендант яростно взглянул на незваных гостей:
— Вы с ума сошли! Я вас в цепи велю заковать на площади!
— Наверное, вы не совсем правильно меня поняли, комендант. Король поручил мне организовать оборону королевства. — Она достала из своего дублета свиток. — Вот пергамент с королевской печатью.
Сьер Бусико неохотно взял пергамент и развернул его. У коменданта, с его ростом где-то в метр семьдесят, был широкий трапециевидный торс солдата, не один год тянувшего армейскую лямку. Он носил кожаные шоссы, из которых выпирало пивное брюшко, и расстегнутую рубашку поверх седеющих волос на груди. Его раскрасневшееся лицо, увенчанное короной таких же седеющих каштановых волос, стало замкнутым, стоило ему увидеть геральдические лилии, оттиснутые на красном сургуче.
— Пусть даже так… — он восстановил самообладание. — Это не оправдание, чтобы тиранить моих людей и вламываться в мои двери.
— Я терпеливая женщина, сьер Бусико, — что правде не соответствовало. — Очень терпеливая. Однако не очень мудро было заставлять меня прождать целое утро, когда я попросила о встрече с вами. Я не для того прошла сквозь английскую блокаду, чтобы стоять у ваших дверей как первый встречный попрошайка.
— Обязанности по службе… — Он поскреб нос; на его лице отразилась тень смущения, что для него, видимо, было делом непривычным. — И у меня полно дел.
— Нетрудно видеть, — ответила Катрин, бросая выразительный взгляд в сторону еды.
Снова гнев красной волной прокатился по лицу офицера; у него раздулись ноздри, а дыхание стало хриплым. Он открыл было рот, затем остановился. Бусико глянул на Катрин, потом на пятерых рубак, потом на Дюнуа, потом снова на Катрин. Два брата Фоссойе, смуглые и коренастые, как быки, со скрещенными мускулистыми руками заблокировали дверь. Положив сапог на горло потерявшего сознание стражника, худой светловолосый Ретамёр наблюдал за окружающей обстановкой, теребя рукоятку метательного ножа.
Заговорил Дюнуа:
— Армия подмоги стоит лагерем позади английских позиций. Двести рыцарей и пятьсот пехотинцев. Мы собираемся уничтожить английскую армию, зажав ее между двумя фронтами — городским гарнизоном и выручающей армией. Тактика «наковальни и молота», если вы понимаете, о чем я. План простой, но он хорош. Нужно только скоординировать выход гарнизона с наступлением наших войск.
— Но не следует ли нам учесть состояние гарнизона? Разве мы не должны рассмотреть все варианты?
— То есть? — доброжелательно осведомился молодой красавец с профилем римского императора.
— Людям из городского ополчения далеко до настоящих бойцов. Торговцы, пекари, садовники, ремесленники… в регулярном сражении они и пяти минут не продержатся. Что касается моих солдат, то их не больше сотни, и многие из них слишком стары. Откуда уверенность, что мы можем победить? Если нет, то зачем рисковать потерей города из-за одной битвы?
Быть вполовину смышленым, думала Катрин, все равно что быть вполовину болваном. Не то чтобы доводы коменданта были надуманными, просто ужасно тенденциозными. Как и большинство профессиональных солдат, Бусико устраивал статус-кво, который обеспечивал ему приличное жалование и начальственный пост без сопутствующего риска. Неудивительно, что он воспринимает нас как смутьянов. Она прикинула, не придется ли прикончить его.
— Затем, что мы на войне, — спокойно возразила молодая женщина. — Есть время выжидать, и есть время действовать. Лучшей возможности не представится. Здесь и сейчас.
— Я несу ответственность за жителей этого города. По какому праву вы от них требуете идти на смерть?
— Вас заботят человеческие жизни, — согласился Дюнуа, бросив почти незаметный взгляд на Катрин, — и я уважаю вашу точку зрения. Она благородна. Но мы должны, как вы сказали, рассмотреть все варианты. Мы сражаемся, побеждаем, и англичане снимают осаду. Мы сражаемся, проигрываем, и враг продолжает осаждать Орлеан. Мы ничего не предпринимаем, и город в конце концов падет. — Он сделал паузу. — Вывод сам напрашивается.