Прогремел выстрел.
Если бы кто-то находился в этот момент в Склепе, он бы увидел, как какой-то из посмертных миров стремительно свернул горизонт в воронку, потом превратился в радужный шарик — не больше мячика для пинг-понга, опустился на панель и исчез в ячейке. Через мгновение ячейка запульсировала приглушенным светом. Экран терминала ожил и замигал красным — сообщением об ошибках и предупреждением. Где-то послышался топот — техник, вышедший на перекур, мчался в машинный зал. Ячейка почернела. Мигающие строки на экране терминала сменились одним коротким сообщением: посмертный мир WYB-5y стерт из памяти Склепа.
Мила Кунц проснулась от того, что в темной комнате кто-то плакал. Она села в кроватке. Ей был знаком этот плач.
— Плит, — тихонько позвала она.
В темноте завозились. Плач стих.
— Спи, — прошептал кто-то.
— Папа?
— Спи, малыш.
Мила послушно улеглась на подушку.
Засыпая, она чувствовала, как ее гладит большая плюшевая лапа.
Имена льда
Лед — одно из самых распространенных твердых тел на земной поверхности (около 30 млн. км3). В природе встречается множество видов льда разного возраста. Срок существования одних видов измеряется часами, возраст других — сотнями тысяч лет.
— Вставай, Ял. Сегодня нам надо дойти до холмов.
Ял едва не застонал — так ему не хотелось просыпаться, открывать глаза, подниматься и куда-то идти. Но слово «холмы» прозвучало так неожиданно, что он непроизвольно приподнялся и разлепил веки.
Уайяла стоял в шаге от него и смотрел вдаль. На холмы, маячившие на горизонте. Ял захныкал и снова уронил голову — прямо в сугроб, который еще минуту назад был его подушкой. Льдинки укололи щеку, Ял дернул головой и сел. Одеяло треснуло, распалось на крупные лоскутки и осыпалось с плеч и груди. Ял похлопал по остаткам одеяла, превращая их в ледяное крошево.
Сон окончен. Постель исчезла. Зато вдали появились холмы, которых еще вчера, когда он ложился спать, не было в помине. Вчера они с Уайялой шли вдоль линии прибоя, по колено проваливаясь в мелкий зыбучий песок. Ветер дул немилосердно, перемешивая песчинки с солеными каплями, горстями кидал эту смесь Ялу в лицо, она впивалась в кожу сотней иголок и немедленно схватывалась коркой. Вечером они кое-как спрятались от ветра под дюной. Пока Уайяла готовил ужин, Ял наблюдал, как рядом с их лагерем растет новая дюна, и думал, что до утра их наверняка заметет с головой.
Утром вокруг не оказалось ни дюн, ни океана.
Зато появились холмы.
Уайяла присел и набрал полную пригоршню льда.
— Сегодня дойдем до холмов, — повторил он.
— Зачем? — спросил Ял.
Уайяла посмотрел на него.
— Мне казалось, ты ищешь свой мир.
Ял пожал плечами.
— Моего мира здесь нет, — сказал он. — Уж точно его нет за холмами, которые появились откуда ни возьмись за одну ночь.
Уайяла снова занялся приготовлением завтрака. Лед в его руках становился мягким, лепился в комок, похожий на снежок, но гораздо пластичнее. Уайяла мельком поглядывал на Яла. Потом возвращался к своей работе и ком в его руках приобретал цвет — сначала это напоминало россыпь цветных искр, потом хаотичный набор геометрических фигур с разными оттенками одного цвета, потом цвет становился ровным, а сам ком приобретал форму. Три-четыре минуты Уайялового колдовства, и перед Ялом стояла тарелка с омлетом и ломтем хлеба. Пока Ял сооружал из омлета и хлеба бутерброд, Уайяла успел вылепить чашку горячего чая. И они приступили к еде — Ял поглощал бутерброд с чаем, а Уайяла набрал пригоршню ледяных крошек, зарылся в них лицом, вдохнул, а потом запрокинул голову и закрыл глаза.
— Зачем нам идти к холмам? — спросил Ял, когда с едой было покончено.
Вокруг них лежал ровный слой свежей ледяной крошки — все, что осталось от их лагеря. Крошка скоро слежится и превратится в твердый панцирь, каким покрыто все вокруг, вся земля, весь мир Уайялы.
— В твоем мире есть холмы, — ответил Уайяла.
— Но не эти, — сказал Ял. — Это не мой мир. Здесь не может быть моих холмов.
Уайяла повернул голову и уставился Ялу в переносицу. Его взгляд был таким же ледяным, как и все вокруг — он ничего не выражал. Но Ял уже давно знал Уайялу и научился угадывать, что кроется за каждым его взглядом. Сейчас это было, пожалуй, удивление.
— Здесь не может быть и моих холмов, — сказал, наконец, Уайяла. — В моем мире нет холмов. Я никогда раньше не знал, что они существуют. Значит, это твои.