Ял поднялся. Уайяла сказал «сегодня». Холмы маячили где-то на горизонте — Ял затруднялся определить расстояние на глаз. Хорошо хоть лед больше не изображал зыбучий песок и казался, скорее, задубелой от мороза землей. Впрочем, определять расстояние на глазок в ледяном мире бессмысленно. Уайяла прав — они достигнут подножья холмов к вечеру. Вернее, вечер не наступит, пока они не подойдут к холмам. Случится это, как и вчера, только тогда, когда он, Ял, будет валиться с ног. Так случалось всегда, когда Уайяла устраивал походы.
— В холмах мы остановимся, — сказал Уайяла.
— Надолго?
Уайяла покачал головой.
— Не знаю, сколько нам потребуется времени.
Ял вздохнул и постарался прибавить шагу — Уайяла не любил, когда он отставал. Он уже не хотел поскорее добраться до холмов. Как бы он не устал от похода по изменчивой, но в то же время страшно однообразной ледяной пустыне, сидеть на одном месте ему совершенно не улыбалось. Лучше выбиваться из сил, продвигаясь к какой-то видимой цели, чем день за днем выполнять бессмысленные задания, отвечать на одинаковые вопросы и изводиться от ожидания. Он не мог сказать, чего ждет. Скорее всего, это даже не было его ожиданием — чего-то ждал Уайяла. Когда ожидание становилось совершенно невыносимым, Уайяла уходил — не говоря ни слова, просто вставал со своего ледяного кресла и шел прочь, оставляя Яла одного. Тогда Ялу становилось полегче — он, по крайней мере, твердо знал, чего ждет. Возвращения Уайялы.
Однажды Уайяла не вернулся — и Ял пережил три дня и три ночи настоящего страха. В то время они жили в лесу — это была очень долгая остановка. Ялу начинало казаться, что он никогда в жизни не видел ничего, кроме этого леса. Уайялы не было пять дней — потом Ял перестал считать, потому что подсчеты приводили его в ужас. Когда Уайяла уходил, дни для Яла принимались лететь с огромной скоростью. Страх пришел, когда закончились оставленные Уайялой припасы. Через три дня, которые тянулись до странности долго, Ял двинулся на поиски. Ему казалось, что он знает лес, но, пройдя едва три-четыре километра, он понял, что заблудился. Он не мог найти не только Уайялу, но и дороги обратно. Лес, казавшийся ему детской комнатой, в крайнем случае — небольшим домом, на самом деле оказался огромен, целая Вселенная была лесом: гладкие ледяные стволы, хрупкие сосульки-колючки, лоскутки инея-мха на ледяных глыбах — и так без конца. Он мог преодолеть сто километров или всего десять шагов — и не заметить ни малейших изменений.
Ял заметался. Потом попробовал успокоиться и идти только вперед в надежде, что куда-нибудь выйдет — самый огромный лес, даже если он размером со Вселенную, должен где-то заканчиваться.
Но лес не заканчивался. Не заканчивался и день. Ял, чтобы убедить себя, что он на самом деле куда-то движется, принялся считать шаги. Несколько раз он сбивался — числа после миллиона оказывались неповоротливыми, застревали в горле и не поспевали за шагами. Тогда Ял начинал сначала. Потом он просто сел на землю, привалился спиной к ледяному стволу — и разве что слегка удивился, что день все еще не заканчивается, не сменяется ночью и следующим днем. Обычно в их путешествиях с Уайялой так случалось, когда он выбивался из сил. Теперь же он так устал, что не чувствовал, как впиваются в спину ледяные сучки. К тому же он был так голоден, что пробовал просто жевать лед. Он впал в забытье. Появившийся откуда ни возьмись Уайяла показался ему сначала бредовым видением.
Потом они жили еще несколько дней в лесной хижине. Уайяла больше не уходил. Он сидел рядом с Ялом и часами не сводил с него глаз.
— Ты едва не умер с голоду, — сказал он. — Почему ты не приготовил себе еды?
— Из чего? — спросил Ял.
— Из чего угодно. Все вокруг тебя может стать тем, что тебе нужно.
Ял это знал. Он видел, как легко это удается Уайяле — провести рукой по глыбе льда, превратив ее в крупу или в гору мелких осколков, взять подходящий кусочек и вылепить из него отбивную, например. У Яла так не получалось, сколько он не пробовал.
— У меня нет способностей, — пояснил он. — Ты волшебник, а я нет.
— Волшебник?
— Человек, который может что угодно превратить во что угодно.
Уайяла задумался.
— Я не волшебник, — сказал он. — Я не могу что угодно превратить во что угодно.
— Можешь. Я сам видел.
— Я могу только…
Он произнес слово, которого Ял не понял. Поэтому следующие несколько дней Уайяла обучал его этим словам. Все они были — лед. Он был разным — Ял выучил около ста только основных разновидностей и состояний льда. И лишь в одном лед был одинаков — Уайяла всегда говорил о нем «я».