Л. поднимался по лестнице обратно в Центр и думал, что стоит отключиться от потока памяти. Тогда призраки не смогут его побеспокоить. Л. остановился у входа, секунду поколебался, потом вернулся на лестницу и снова спустился на один уровень. Ему стало тревожно. Он никогда раньше не улыбался.
Л. перегнулся через низкое ограждение и осмотрел зал. Просто осмотрел — больше он ничего не мог сделать. Он контролировал свое тело полностью. Кроме одного сегмента — сердца. Л. не знал, как оно устроено, как действует, из чего состоит. Все, что он мог — смотреть, как оно работает.
Если его тело и мозг были всего лишь совершенны, то сердце — прекрасно и непостижимо. Оно напоминало огромную перламутровую каплю и висело посреди круглого зала его грудной клетки без всякой видимой опоры. Л. никогда не заходил в этот зал — боялся нарушить силовые поля, удерживающие сердце в висячем положении, сбить тонкие настройки. Капля жила своей прекрасной и непостижимой внутренней жизнью. По ее стенкам пробегали волны, на поверхности мелькали пятна света и тени, зал наполняли неритмичные звуки, то сливающиеся в мерный гул, то срывающиеся в крик, то сбивающиеся на шепот. На сердце можно было смотреть часами. И чувствовать, как каждая мельчайшая зыбь отдается во всем существе — как замирает на миг дыхание, как сжимаются в кулак пальцы, как начинают подрагивать губы. Он мог отключить все приборы слежения, сосредоточить взгляд только на сердце, максимально активизировать память и прожить самые волнующие минуты сразу тысячи жизней. Сердце взрывалось мириадами перламутровых искр, пульсировало, разрасталось и съеживалось едва не в горошину. Этот танец можно было преобразовать во что угодно — в любые потоки слов, звуков, красок и образов. Но Л. просто смотрел. Он знал все об этой цивилизации — о том, как она жила, думала, чувствовала. Но он ничего не знал о собственном сердце. И пропуская через него потоки чужой памяти, он изо всех сил пытался разобраться в его реакциях и закономерностях. Последнее время это казалось важным. Возможно, самым важным. И, самое главное, это увлекало — он мог наблюдать и раздумывать над своим сердцем часами.
Иногда Л. так и делал.
Но сейчас он только коротко осмотрел грудную клетку и вернулся в Центр.
Конечно, призрак был здесь — стоял у окна и смотрел вниз на огни города. Л. видел, как эти огни просвечивают сквозь туманное тело призрака, немного теряя в яркости и чуть-чуть меняя спектр.
— Ты уже здесь? — спросил призрак, не оборачиваясь.
Кажется, это был тот самый призрак, который в него верил. Л. сделал вид, что не замечает его, и подумал, что поток памяти надо прервать. Обычно он не обращал внимания на призраков, но сегодня они ему мешали. Призрак то ли поежился, то ли попытался пожать едва очерченными плечами — по его полупрозрачному телу пробежала зыбь. Л.поймал себя на том, что разглядывает его. В нем было что-то знакомое. Что-то такое, чего не было ни в одном другом призраке. Какая-то новая уловка? Л. сосредоточился на правом нижнем манипуляторе. Он не позволит этому фантому…
Как на зло, манипулятор работал совершенно нормально.
— Отказываешься верить самому себе? — в голосе призрака проскользнуло что-то, что Л., опираясь на свою слуховую память, определил как насмешку. — Ты не слишком сообразительный.
Л. поколебался, но решил произнести это вслух:
— Я не верю в призраков.
— У вас не принято?
— Не понимаю, что значит «у вас», — сказал Л. — Призрак — плод воображения. Что до меня, то у меня нет собственного воображения, значит, верить в призраков я не могу.
— А как же я? — с любопытством спросил призрак.
— Я пользуюсь памятью этой цивилизации. Персонифицированной памятью, — пояснил Л. — В ней есть определенные представления. О призраках, в частности. Кто-то из живущих здесь…
— Живших здесь, — поправил призрак.
— А? Не имеет значения. Кто-то имел представление о призраках. Возможно, верил в них. Ты всегда разный. Значит, ты плод воображения того человека, чьей памятью я пользуюсь в данный момент.
— Не понял, — признался призрак.
— Ну, скажем так, ты на самом деле совсем не такой, каким я тебя вижу. Это если не учитывать того, что тебя вообще нет.
— А, теперь ясно, — пробормотал призрак. — Хотел бы я, чтобы ты тоже был совсем не таким, каким я тебя вижу. А еще лучше, чтобы тебя тоже на самом деле не было. Но не с моим счастьем. Ты есть — в этом вся беда.
— Не понимаю, чем ты не доволен, — сказал Л. — Когда я закончу свою работу, ты обретешь покой. Во всяком случае, согласно вашим представлениям о призраках…