1937 г.
Девушке
Мальчишкой я дарил на память рогатки,
Как мужество, мужскую честь и верность.
И друзья мои колотили окна,
И мне приходилось за них краснеть.
Но сердце,
свое гордое сердце
Уличного забияки и атамана,
Я носил нетронутым и чистым,
Как флаг романтическая бригантина!
Но прошли года,
И из моего сердца
Пытаются сделать милую пудреницу.
А мужество
У меня забирают,
Как милиционер рогатку.
1936 г.
Григорий Корешов
Первый рейс
Вспоминаю иногда
День веселого отхода.
Шумно пенилась вода
За кормою парохода.
Судно то летело вниз,
То взлетало вверх куда-то.
Ветер горсти звонких брызг
Зло швырял в иллюминатор.
Посинелый, мокрый весь,
Я смотрел на волны косо:
Это был мой первый рейс,
Первый день я был матросом.
Если новая волна
Судно выше поднимала,
То казалась мне она
Не волной — девятым валом.
И казалось мне, что я —
Волк морской, моряк хороший,
Что, беснуясь, океан
Бьет восторженно в ладоши.
Штиль
Словно лист осенний, вянет
Парус судна: ветра нет.
В заштилевшем океане
Голубой встает рассвет.
На бочонке возле рубки
Дремлет вахтенный моряк;
Остывает пепел в трубке,
Туго втиснутой в кулак.
Шкипер вышел из каюты,
Хмуро глянул на восток,
Сплюнул, выругался круто
И поднес к губам свисток.
Это верная примета —
Свистом ветер вызывать.
Шкипер плавал вокруг света —
Как же этого не знать!
Скрывшись от беды за рубку,
Обжигая спичкой нос,
Раскурить пустую трубку
Хочет вахтенный матрос.
Он спросонья жадно тянет
Жар из трубки — дыма нет.
…В заштилевшем океане
Голубой встает рассвет.
Шкипер
Был вечер холоден, угрюм
Взбивал валы соленый ветер.
У нас был полон рыбой трюм,
И на борту лежали сети.
Пять Пальцев — пять гранитных скал,
Их обойти при ветре трудно.
И может быть, девятый вал
О них распорет днище судна.
Замысловатый вьют узор
На лбу у шкипера морщины,
Не в первый раз ведет он спор
С морской взлохмаченной пучиной.
Но, зная, что не быть беде,
Сжимает шкипер крепче румпель,
И судно держит он на румбе
Назло и ветру и воде,
И только в сгорбленных плечах
Видны упорство и усталость.
…Я вижу каменный причал;
Опасность за спиной осталась!
Бьют в колокол на берегу,
И шкипер, как всегда, спокоен.
С причала дружеской рукою
Девчонка машет рыбаку.
Чудо-плаванье
Ах, какое будет чудо-плаванье
У потомков наших моряков!
Все для них родными будут гавани,
И чужих не будет берегов.
Без морского паспорта и визы,
Выбрав цепи грозных якорей,
Поплывут они с попутным бризом
В даль и ширь лазоревых морей.
Будут штили, будут ураганы,
За кормой крутиться будет лаг,
А на клотике над океаном
Будет реять краснозвездный флаг.
И в порту, где день стоянки прожит,
Другу Васе скажет черный Джим:
— Видишь дом? Здесь был кабак. Быть может,
В нем тянул отец мой с горя джин. —
Скажет честный Том, сверкнув глазами:
— Мы о прошлом память бережем.
Мой отец убит в Иокогаме
На молу приятельским ножом. —
И вздохнет их друг, Сато раскосый:
— Посмотрите, братья, где стою,
Чайный домик был.
И здесь матросы
Покупали на ночь мать мою. —
И пойдут четыре друга к гавани,
Окруженной зарослью садов.
…Ах, какое будет чудо-плаванье
У потомков наших моряков!