Выбрать главу

Вступление в поэму «Витус Беринг»

Лист бумаги нетронутой бел, Как бескровные щеки больного. Все, о чем я пропеть не успел, Все, о чем нерасчетливо пел, Поднимается в памяти снова.
Это больно, когда сознаешь, Что неслышно и вяло поешь.
Я молчу. Обсыхает перо, Не коснувшись бумаги пока что. Вот приходит мой первый герой, И полощется вымпел сырой Над исхлестанной брызгами мачтой.
Как вошел он в каморку мою, Этот старый фрегат из Кронштадта? Борт высокий прострелен в бою, И раздроблены двери кают, И обшивка на кузове смята.
А за ним приплывают еще В эту ночь корабли-ветераны. И, шурша пожелтевшим плащом, Приближается тень капитана.
Вот он, первый воитель морей, Командор с императорской шпагой! Головой доставая до рей, Опаленный огнем батарей, Наклоняется он над бумагой.
Ветер с моря прошел над столом, В такелаже потрепанном воя. Бьются волны о старенький дом, И баклан заостренным крылом Режет легкую пену прибоя.
Здравствуй, море вчерашнего дня! С капитанами русского флота Я тобою пройду, и меня Встретит синее пламя огня На форштевне туземного бота.
И поведают скалы о том, Как, в победе и силе уверен, Шел еще неизвестным путем, Как боролся и умер потом Капитан-командор Витус Беринг.
Потускнели в заливе Петра Пятна лунных расплывчатых бликов. Просыпается утро. Пора Начинаться стихам о великом.

Стихи из цикла «Двадцать»

На сопках крутых

не заказаны пути.

Двадцать уходят,

чтоб снова прийти.

Яблочко

— Уважаемые господа матросы…       — К псам!.. — Хайло заткни и с попутным шпарь!.. — Ежели ты, гад, из господ сам… — Вася, хоть разик по морде вдарь!..
Вася ударил. Оратор смолк. Матросы вбивали в оратора толк.
Гармонист, сукин сын,    с чуть подбитым глазом, Сплюнул, крякнул и сказал:      — Не хватает газа… Я по жинке, братишки,    тоскою убит.
Что-то хочется пить,    что-то сердце горит… «И пить будем, И гулять будем, Коли смерть придет — Помирать будем…»
Разбивали двери, врывались в кабаки: «Эй, гуляй, ребятки, последние деньки! Нынче можно, братики, веселиться нам. Мы поедем завтра по своим домам».
Карусель на улицах, на улицах метелица. «Осподи ж ты, боже мой, что ж такое деется?..»
Магазин. В витринах,    забывших замкнуться, Яблоки сияют,    винограды вьются. Подошла к витринам оравушка пьяная: — Ой, братишки, яблоки!.. —    Ударила метель. Покатилось яблочко,    сочное, румяное, Из дыры витринной    прямо на панель. Гармонист, сукин сын,    чуб до подбородка, Подхватил на лады,    подпустил чечеткой: «Иэх, яб-блочко, И куды котишься…» Думали недолго, поддержали хором, Под гармонь лихую, с хлестким перебором: «К охфицерам попадешь — Не воротишься…»
На тротуаре летали подошвы, В такт подгоняя каблучный ляск. — Бейте, ребята, в литые ладоши!.. Сыпьте, братишки, могучий пляс!..     «Иэх, яб-блочко…» Но где-то за городом хмурым подряд Захлопали гранаты, ухнул снаряд. Холодок рассыпался дрожью по коже — И стали трезвее, и стали строже.
Вышел один — клеш, как парус, раздут, Черные ленты как два транспаранта: — Братишки, то ж наших за городом бьют! По нашим стреляет гадюга Антанта!
Почто же у нас ни винтов, ни гранат, Когда же мы стали такие робкие? А кто же революцию будет охранять?..
И пошла за винтами братва на коробки!
Но опять отделились, Дали задний ход, Сплюнули сквозь зубы: — Мы на пароход. По Одессе-маме заскучали мы. Мы разлукой очинно опечалены.
— Что ж, идите, гады!..
От края земли Эти гады «яблочко» к Махно занесли.
Обыватели захлопывали ставни, Чтоб дрожать тихонько и несмело. По ночам потели кровью камни, По утрам земля огнем горела.
А бок о бок с городом,    за высокой сопкой, «Яблочко» шагало    матросской походкой.

Рассказ о мальчике с бабочкой и девочке Лиле

1 Джаз-банд рокотанье мягкое Льет из дверей ресторанных. Офицерик умильно тявкает: — Мадам, пройдемся?.. — Какой вы странный!.. Я не дешевая… — И пошла. — Мадам, мы договоримся, конечно… — Хорошо, голубчик. Идемте. Ша… 2 Кружится смрад, сизоватый и пряный. Пары, слипаясь, томно тоскуют. У женщин не губы, а свежие раны, И такими они целуют.