В животе у нее уже урчало, но она давно привыкла к чувству голода. А вот холодная грязь начинала пробирать до костей.
– Ванну, желательно, ваше сиятельство. Донал Ог и Яго оскалились от удовольствия.
– «Ваше сиятельство», – промурлыкал Яго с переливами в голосе.
Донал Ог выставил мысок сапога и склонился в почтительном поклоне:
– Ваше сиятельство.
Айдан не обращал на них внимания.
– Значит, ванна, – сказал он.
– А я никогда раньше не купалась в ванне.
О'Донахью задержал на ней взгляд. Взгляд этот обжигал ее так, что она почувствовала себя цыпленком, которого поджаривают на вертеле.
– Почему-то это меня совсем не удивляет.
Она горланила от удовольствия и беспричинной радости. Комнатушка рядом с кухней в доме Ламли была небольшой и тесной, без окон, но через приоткрытую дверь в нее проникали лучи света. Айдан сидел с другой стороны ширмы, зажав уши руками. Но ее бьющая через край радость выливалась наружу в хулиганских куплетах и прорывалась сквозь все барьеры.
Она прекратила пение и позвала:
– Ваша милость, вам понравилась моя песня.
– Гениально, – заставил он себя произнести. – Просто гениально.
– Хотите, спою еще одну? – воодушевилась она.
– Ах, это доставит мне несказанное удовольствие. Уверен, – подшутил он над Пиппой, но та почему-то восприняла его слова серьезно. Слишком серьезно.
Пение Пиппы уже давно заставило горничных Лам-ли высыпать во двор, где они вовсю судачили о странных ирландских гостях хозяина.
Но они подчинились. Даже в Лондоне, вдали от своих владений в Керри, он оставался О'Донахью Маром, властным и могущественным господином.
Но не для Пиппы. Да, она постоянно старалась развеселить своего спасителя и снискать его одобрение, но не проявляла особого уважения к его титулу. Девушка прервала пение, возможно, чтобы набрать воздуха или, прости… Боже праведный, неужели опять… вспомнить еще какую-нибудь песню.
– Ты закончила? – поинтересовался Айдан.
– «Закончила»? Разве мы куда-то спешим?
– Ты покроешься чешуей и станешь похожа на селедку из бочки, если просидишь еще немного в этой штуке.
– Уговорили.
Он услышал, как вода выплеснулась через край ванны.
– А где моя одежда? – поинтересовалась она.
– На кухне. Яго прокипятит ее. Слуги тут подобрали кое-что. Я повесил все на деревянный гвоздь.
– Ой-ой. – Она не смогла удержаться от визга, выражавшего одновременно удивление и восхищение. – Да это просто дар Небес.
До небесного дара этой одежде было далековато. Горничная отдала Пиппе то, что не захватила с собой служанка, сбежавшая с венецианским моряком. Спустя несколько мгновений девушка вышла из-за ширмы.
Вся ее щуплая стройная фигурка излучала небывалую гордость. Айдану пришлось стиснуть зубы и прикусить язык, чтобы не захохотать.
Юбку девчонка надела задом наперед, а жесткий корсаж верхом вниз. Ее мокрые волосы торчали, словно терновый венец. Она шла босиком, с благоговением неся в руках туфли.
Затем она повернулась, вся в лучах света, проникающего сквозь дверной проем кухни. И он впервые увидел ее лицо без следов сажи и пепла.
Словно ангел явился ему из сновидений. Никогда раньше Айдан не видел ничего подобного.
Высокий открытый лоб, глубокие глаза с поволокой. Нежные ноздри и подбородок, мягкие губы, сложенные сердечком, словно в ожидании поцелуя. На высоких скулах алел легкий румянец. Айдану она напомнила ангела, выписанного по штукатурке над алтарем в церкви Иннисфалена.
– Вещи просто восхитительны, – заявила Пиппа.
Он позволил себе сдержанной улыбкой умерить переполнявшую ее гордость:
– Да, неплохо. Позволь мне помочь тебе разобраться с застежками.
– Ой, какой же вы глупый. Я все сама застегнула.
– Действительно. Но поскольку здесь нет горничной, как у добропорядочной леди, позволь мне выполнить эту задачу.
– Какой вы добрый, – поблагодарила она.
– Не всегда, – заметил он, но она, казалось, не заметила предостережения в его голосе.
– Иди сюда.
Пиппа без колебаний пересекла комнату. Он не мог бы с уверенностью сказать, достойно это порицания или нет. Следует ли одинокой молоденькой девушке так доверять незнакомцу? Что касается его, то ее доверие явно было для него не даром судьбы, скорее – камнем на шее.