Она улыбнулась.
– Эй, Дов, не боишься, а вдруг я введу кого-нибудь в искушение? – усмехнулась циркачка.
– Пиппа-детка, неплохо бы. Вот уж не отказался бы, – захохотал напарник.
Она не обиделась, и, пока Айдан про себя повторял странное имя, кто-то кинул в огненное месиво мертвую рыбу.
Айдан дернулся, но девица по имени Пиппа включила вновь брошенный предмет в общую круговерть.
– Эге, никак мне в руки попался один из твоих родственничков, Морт? – обратилась она к мужчине, швырнувшему рыбу.
Толпа выразила ей свою солидарность громким хохотом. Несколько разодетых господ бросили монетки на ступени собора. Даже после двух недель пребывания в Лондоне Айдан с трудом понимал англичан. Им ничего не стоило как бросить монетки к ногам уличной артистки, так и наблюдать с интересом за тем, как ее вздернут за бродяжничество.
Он почувствовал, как кто-то трется о его ногу, и посмотрел вниз. Неряшливого вида проститутка обхватила рукой его бедро, пытаясь вытащить кинжал с роговой рукоятью, заткнутый за голенище его сапога.
– Эй, не нарывайся на неприятности. – Снисходительно ухмыльнувшись, Айдан оторвал ее руку.
Она презрительно усмехнулась. Сифилис уже поразил ее десны.
– Ирландец. Непорочный, как священник, да? – бросила она, исчезая в толпе.
Прежде чем он успел отреагировать на выпад уличной шлюхи, душераздирающий кошачий вопль завис над толпой, Грания настороженно повела ушами. Айдан увидел котенка, летящего в воздухе в направлении Пиппы.
– Пожонглируй им! – орал мужчина, закатываясь от хохота.
– Боже, – только и вымолвила девушка.
Руки ее, казалось, работали сами по себе, стараясь отвести с траектории полета котенка огненный круг пылающих факелов, рыбы и яблока. Она успела поймать котенка и перебросить его с руки на руку, но тут испуганное животное запрыгнуло ей на голову, крепко уцепившись когтями за ее поношенную шляпку.
Головной убор сполз вниз, закрыв глаза жонглирующей Пиппе.
Факелы, яблоко и рыба – все упало на землю. Проныра по имени Морт отскочил от упавших факелов. Толстяк Дов хотел было помочь Пиппе, но поскользнулся на рыбе. Он пролетел вперед, попытался зацепиться за что-нибудь своими коротенькими толстыми руками, но только оторвал рукава. Теряя равновесие, он молотил в воздухе кулаками и с размаху угодил в какого-то зрителя, который тут же вступил с ним в драку. Остальные с радостными воплями включились в кулачный бой. Все, что мог сделать Айдан, – так это удержать кобылу, чтобы она не поднялась на дыбы.
Девушка-жонглерка, спотыкаясь и выставив руки вперед, сделала несколько шагов, все еще не видя из-за котенка дороги. И уперлась в тележку продавца книг. В этот миг котенок вместе со шляпой свалился вниз и стал карабкаться на книги, сбрасывая их в грязь.
– Тупица! – завизжал продавец книг, делая выпад в сторону Пиппы.
В этот момент Дова уже атаковали несколько любителей подраться. Одного из них он ударил мертвой рыбой прямо по лицу. Пиппа схватилась за край тележки и опрокинула ее. Все остававшиеся на ней книги свалились на продавца.
– Где мой девятипенсовик? – спросила она, осматривая ступени.
Все вокруг были слишком заняты дракой, чтобы реагировать на ее вопрос. Девушка подняла утраченную было монетку и спрятала ее в сумку, привязанную к поясу потертой веревкой. Затем она бросилась спасаться бегством в сторону Креста на площади у собора Святого Павла. Продавец книг устремился за ней, теперь у него появился союзник – его жена, огромная женщина с руками напоминавшими гигантские колбасы.
– Вернись сейчас же, дьявольская маленькая обезьяна. Настал твой смертный час! – вопила она.
Дов к тому времени начал получать от драки удовольствие. Он держал противника одной рукой за горло и расквашивал ему нос другой, методично возвращая мишень на исходные позиции и хохоча при этом.
Морт, его компаньон, был не менее счастлив, скандаля с проституткой, той самой, что пыталась обворовать Айдана.
Пиппа бегала вокруг Креста, преследуемая разгоряченными погоней торговцем и его женой.
Большая часть зрителей была вовлечена в драку. Лошадь попыталась попятиться, в глазах ее застыл страх. Айдан издал низкий, глухой звук и похлопал ее по шее, но площади не покинул. Он продолжал спокойно наблюдать за дракой, в сотый раз со дня своего приезда в Лондон размышляя, каким несуразным, грязным, но завораживающим был этот город. На миг он даже позабыл, зачем вообще сюда приехал. Он стал зрителем, чье внимание полностью поглотил артистизм Пиппы и ее компаньонов.
Такова была площадь у собора Святого Павла, беспокойное сердце деловой части города. Она больше напоминала место встреч, чем преддверие храма. Англичане немощно цеплялись за малокровную веру, освобожденную от пышного великолепия церемоний и сильных душевных волнений реформаторами, ненавидевшими Рим.