И размашисто, не жалея места, подписался: «Сокол».
Выкрикнул громогласно, по-командному, Савво из приемной, передал завизированную бумагу:
— Возьми-ка, Григорий Наумович, сие прошение, оформи согласно резолюции, дабы сегодня у Герасима Ивановича наше представление на Бойцова оказалось без затяжки. Будет готово — заноси, подмахну!
Повернулся к Бойцову.
— А ты расскажи Григорию Наумовичу для бумаги нашей свои биографические подробности. Ну а завтра, милости прошу, к службе приступать. Товарищ Савво место тебе определит, насчет пайка и по обмундированию порешает. Что, дружок, не помешало бы это, а?
Негромко засмеялся, щурясь, протянул руку.
— Давай, Иван Иваныч, поработаем-послужим, паря!
Первый служебный день начался для Бойцова с суматохи и круговерти. Решение поступило сверху: управление облмилиции перекочевывает по новому адресу, с министерского постоя, стало быть, съезжает. Тут в трех комнатушках сидели, а теперь выделили целый дом на углу Александровской и Корейской улиц.
Собственно, насчет областного управления звучало куда как громко. Весь штат-то — пять человек, включая Савво, представлявшего в едином лице общий отдел и канцелярию облмилиции. Как помощник начальника, Иван вроде бы тому напрямую и должен подчиняться, но без Григория Наумовича пока чувствовал себя не в своей тарелке, потому и определил себе Савво за старшего.
Впрочем, оно так на так и выходило — поручения начальник давал обычно, если это документов касалось, через Савво, а Ивана гонял лишь в качестве курьера-посыльного, что Бойцову сразу не понравилось. При его-то возрасте и писарских навыках — мальчиком на побегушках! Но рассудил так: главное — работу получил, жалованье, паек, а дальше — время покажет.
Помимо них, канцеляристов, и самого начальника, оставшийся штат управления представляли старые боевые сослуживцы Сокол-Номоконова — Георгий Михайлович Кожин и Андрей Николаевич Голобоков. С ними Бойцов общался редко — оба инспектора, как они назывались по должности, практически не вылезали из разъездов по области, налаживая дело с организацией милиции в уездах или, как принято было говорить, — на местах.
Когда удавалось собраться вместе и Сокол-Номоконов проводил совещания, обмен мнениями показывал Ивану, что в деле создания основ управления областной милицейской структурой он разбирается лучше, чем его коллеги. Прошлый, пусть и небольшой, милицейский опыт помогал. А бывшие партизанские командиры видели на местах не милицейские отделы, у которых очень много в работе значит опрос населения, скрупулезное создание цепочки информаторов и помощников из народа, а некие летучие отряды, которые выскакивали бы махом на громкое происшествие и наводили порядок железной рукой.
Ну, никак не получалось убедить партизанскую троицу, что облава и прочесывание местности, конечно, нужны, только зачастую в раскрытии преступлений излишний шум-гам, молодецкий кавалерийский наскок ничего не дают, а вред могут принести изрядный.
Хотя хорошо было уже то, что хоть в чем-то прислушивались. Зато в другом не было цены бывшим партизанским вожакам: с присущими им боевым настроем и напором они смело, не откладывая в долгий ящик, брались решать сложнейшие вопросы снабжения милиции оружием и боеприпасами, вещобмундированием, фуражом и конской амуницией. И горячо агитировали вступать в милицейские ряды своих бывших соратников по партизанской борьбе.
В общем, правильно понимали главное — без крепкой и оснащенной милицейской силы — и немалочисленной, а такой, какая потребна на забайкальских просторах, — никаких заметных результатов в наведении порядка и установлению спокойствия в селах, поселках, деревнях, в станицах и на городских улицах не добьешься. К тому же зарождающейся уездной милиции приходилось чаще других выполнять задачи не совсем милицейские. Серьезную опасность представляли недобитые охвостья банд атамана Семенова и барона Унгерна, налеты на пограничные села и станицы хунхузов — китайских бандитов из-за кордона.
Однако постепенно новая народная милиция вставала на ноги. Именно народная, как особо выделил, выступая на первом совещании с новыми начальниками уездных милиций и участков Сокол-Номоконов:
— Без крепкой смычки с самыми широкими народными слоями, товарищи, милиция существовать не может. Вернее говоря, существовать-то, однако, будет, а без толку. Ворье и другие самые различные шайки всякого сброда будут творить свои черные и пакостные дела, лить народную кровь, если мы не станем плотью от плоти народа. Революционная милиция в свободной республике обязана быть народной не только по названию, а такой милицией, которая народ защищает и уберегает от преступного зла. Мы — не старая самодержавная полиция, которая хватала и бросала за решетку людей не столько за украденное, сколь за правдиво сказанные слова. Нам же надо с настоящей нечистью покончить! И если люди в нас будут верить, верить, что мы придем на помощь, защитим, тогда и они нам завсегда просигнализируют о преступном элементе, сообщат, где, когда и кем готовится преступное дело. Без таких сведений мы с вами, товарищи, никогда с преступностью не покончим, сколь бы мы боевых своих сил не выставляли на улицах и трактах, сколь бы не устраивали облавы и не бомбили притоны и морфинилки. Поэтому народу всех слоев надо кропотливо разъяснять, что мы не прислужники буржуазной республики, а народная милиция, для простого человека в первую очередь, тем паче, что наш буфер — явление явно временное, и советская власть — наша недалекая, будьте уверены, перспектива! Симпатии народные, сами видите, на нашей стороне, это, товарищи, мы обязаны до глубины души ценить и чтить. И отвечать делом!..