— На-ка, отпили пруток, — и, отмерив рулеткой, провел на прутке черту напильником.
От неожиданности Пантушка даже растерялся.
— Что глазами хлопаешь? — мастер рассмеялся. — Вот свободные тиски. Сумеешь сделать?
Пантушка подошел к верстаку, зажал пруток в тиски, взял слесарную ножовку и стал пилить. Зубья ножовки визжали, выгрызая блестящие опилки, металл нехотя поддавался, руки давили на инструмент. Обливаясь потом, Пантушка отпилил пруток, понес мастеру.
— Ничего, — сказал мастер, — теперь закругли немного торцы.
В этот день Пантушка повзрослел, даже ходил как-то плавнее, словно боялся спугнуть счастье, которым была переполнена его душа.
По вечерам он вместе с другими ребятами учился разбираться в чертежах, читал книжки об устройстве сельскохозяйственных машин, о почвах и земледелии. В свободное время читал увлекательные книги о путешествиях, которые не перестали интересовать его.
Долго не покидала Пантушку надежда найти церковные ценности. Он облазил чердаки, выстукивал перегородки, заглядывал во все закоулки. Но ничего похожего на драгоценности не находил.
В марте в совхозе начали устанавливать электростанцию, и Пантушке пришлось помогать на новой работе. Электростанцию ставили в одноэтажной каменной постройке, которая служила монахам чем-то вроде чулана. Там валялись поломанные скамейки, рваные веревки, старые оконные рамы, корзины и всякая рухлядь.
Освободив помещение от хлама, рабочие принялись выламывать дощатый пол, чтобы вырыть место для фундамента под машины. С веселыми криками и шутками рабочие выламывали монастырские половицы, отжившие свой век, и выкидывали их через оконный проем. Сколько тут было отпущено едких шуток по адресу монахов, монашек и попов!
Но внезапно смех умолк; рабочие стояли ошеломленные тем, что увидели.
Из-под снятой половицы выглядывала часть гроба. Это было так неожиданно, что первые секунды никто не произнес ни слова. Лишь спустя некоторое время вспыхнул беспорядочный разговор:
— Гроб!
— Покойник!
— Может, мощи?
— Зачем же под полом-то?
Как всегда в подобных случаях, люди стали высказывать разные предположения. Но ни к какому определенному выводу они прийти не могли, потому что очень уж необычно было захоронение покойника под полом. Гроб даже не был зарыт в землю, а только чуть присыпан мусором.
— Давайте посмотрим, — предложил Пантушка.
— Зачем мертвеца тревожить! — возразил старый рабочий. — Унесем на кладбище, предадим земле.
С этим согласились все и осторожно вытащили гроб.
— Смотри, свежий, — сказал один из рабочих, ковырнув ногтем древесину.
Чтобы гроб не мешал работать, его вынесли на двор, и он простоял там до вечера, пока не была вырыта могила. Вечером гроб отнесли на кладбище около монастырской церкви.
— Уж не мумию ли сделали монахи? — сказал Пантушка. — Почему-то не пахнет трупом.
И тогда другие тоже заметили, что гроб не издает присущего покойнику запаха.
Монахи умеют это делать. Натрут покойника какой-то мазью, и он не гниет. А потом показывают его, говорят, святой, потому, мол, мощи нетленные.
Разговор подогрел любопытство, и рабочие вскрыли гроб. Под крышкой оказалась солома, под соломой старая ряса, под ней — скатерть.
Изумлению не было конца. Зачем понадобилось монахам набивать гроб барахлом и прятать под пол?
Едва был приподнят угол скатерти, как сверкнуло золото и драгоценные камни, матово-серые оклады с икон из листового серебра. Тут были чаши, кресты, золотые и серебряные ложки с крестообразными черенками, ларцы и шкатулки.
— Сколько добра-то!..
— Миллионы!
— Не говори! Не успели утащить святые братья. Припрятали так, что и не подумаешь. Чего же мы стоим? А? Надо сказать директору, пускай нарочного пошлет в волость. Надо государству сдать.
Больше всех был поражен Пантушка. В его руках были те самые драгоценности, которые он искал в каменоломнях, мечтая спасти людей от голода. За одно мгновение в голове его пронеслись недавние события.
— Пантелей, ты чего же стоишь? Давай берись! Понесем в контору.
Очнувшись от воспоминаний, Пантушка вместе с другими ухватился за драгоценную кладь.
