Борис. Почему?
Малинин. Эх, молодой человек, мы очень часто принимаем желаемое за действительность. Вы оглянитесь кругом! Голод, холод, запустение. Весь народ кричит о том, что обещанное большевиками не выполняется. Горько это слушать. И очень многие выбирают другой путь, к сожалению, конечно. А быть может, в этом и заключается правда? Кто знает… Впрочем, что сейчас об этом говорить? Вы заходите как-нибудь ко мне, побеседуем.
Голубев. Куда заходить-то?
Малинин. С кем имею честь?
Голубев. Предъявите документы.
Малинин. Какое вы имеете право?
Каминская. Анатолий Ларионович, товарищ Голубев имеет право. Василий Иванович, это доктор Кравцов, он теперь будет жить у меня.
Голубев (просматривая документы). Мандат надо сдать в домовой комитет. (Каминской.) Тоня проснется, отдайте.
Каминская (Малинину). Это дочка Василия Ивановича, она у нас ответственная за дом…
Малинин. Но, собственно говоря, чем обязан?..
Голубев. Про разные пути говорили? Сами какого придерживаетесь?
Малинин. Я? Сочувствующий…
Голубев. Кому сочувствуете? Деникину? За что и когда были в Сибири?
Малинин. Собственно, пардон, это маленькое преувеличение. Так сказать, художественный вымысел.
Голубев. Не по душе мне эти ваши художества…
Малинин. Простите, но у нас свобода слова…
Голубев. Свобода, только смотря для кого… (Уходит направо.)
Малинин. Какое хамство!
Борис. Чего там хамство?! Это мы, дураки, уши развесили… Песенки, пути…
Малинин. Мой возраст, молодой человек, требует иного тона. Анна Семеновна, я возвращаюсь на дачу… (Уходит.)
Вася. Ой, ой, как это говорится… Я слышал, ребята у вас тут так кричат… Ага, вспомнил! (Кричит.) Катись колбаской по Малой Спасской!
Женя. Молодец, правильно!
Петя (в окно). Васька, иди сюда!
Вася уходит.
Каминская. Женечка, ну что ты говоришь? Ты поддерживаешь откровенных хулиганов! Женя, что стало с твоим сердцем? Оно было таким мягким, отзывчивым! Ты бы зашла домой, проведала папу. Я встретила твоего младшего брата (переходит на французский язык), он сказал мне страшную вещь: сегодня утром арестовали дедушку! У вас был обыск! У меня был сердечный припадок. Ты знаешь об этом?
Женя молчит.
(Продолжает по-русски.) Почему ты молчишь?
Женя. Не понимаю я по-вашему…
Каминская. Как? Что ты говоришь? Ты изумительно знала язык!
Женя. Разучилась на всю жизнь.
Слышится знакомый голос.
Голос Яшки. Граждане свободной России и ее белокаменного главного города Москвы! Выходи песни слушать! Веселые, грустные, взрослые — детские, военные — тюремные, мужские и дамские, на любой вкус! Имею разрешение от самого товарища Борисоглебского. Плату деньгами не беру, шамовку дадите — все заберу!
Появляется Яшка. Одет лучше, чем в первой картине. В руке связка книг.
Каминская (бросается к Яшке). Наконец-то! Мы тебя давно ждем!
Яшка (удивленно и радостно). Вам уже рассказали обо мне?
Каминская. Ну конечно! Мы ждем тебя с утра. А почему у тебя Лермонтов, а не Тургенев?
Яшка. Лермонтов — поэт. С ним веселее. Можно начинать?
Каминская. Что начинать?
Яшка. Гражданка, не задавайте лишних вопросов. Чем скорее я спою, тем быстрее поем.
Каминская. При чем тут пение? Я ничего не понимаю. Дай сюда книги и можешь делать все, что угодно.
Яшка (отводит руки Каминской от книг). Гражданка, не делайте разных движений. Это частная собственность. Вы за них не заплатили, и они не ваши.
Каминская. Ну идем скорее, я тебе заплачу.
Яшка. Даром ничего не принимаю. (Обращается к Жене и Борису.) Всем товарищам сердечный привет, чтоб была у вас не жизнь, а сплошной обед: с хлебом-ватрушкой, вином и кружкой! Песни мои послушаешь, как будто вдоволь покушаешь! Так как после песни ты сыт, облегчи голодающему ребенку его быт!
Каминская. Я ничего не понимаю! Кончай скорей эту комедию! Я тебе заплачу, и ты будешь свободен.