С наступлением темноты собрались на большой поляне Козенецкой пущи. В выкопанных рвах уже лежал хворост, политый бензином, готовый вспыхнуть, как только послышится гул приближающегося самолета.
Ночь спустилась темная и прохладная. Адам, не привыкший к таким условиям, продрог.
– Беспокоюсь о Юзефе, – волновался он. – Что с ним могло случиться? Почему не пришел, как условились?
– Не каркай, – сердито ответил Бартек, – а то накаркаешь! Четвертый раз уже предупреждаю тебя об этом.
– Юзеф сказал, что мы встретимся здесь. Уже ночь, а его все нет. Неужели что-нибудь случилось? – не унимался Адам.
– Снова за свое? – проворчал Бартек и подал ему тлеющий окурок. – Затянись поглубже, может, успокоишься.
Некоторое время сидели молча. В глубине леса тревожно покрикивала сова.
К Бартеку подошел молодой партизан:
– Извините, товарищ командир, но если через полчаса не прилетит… Скоро уже будет светать.
И в это время послышался рокот мотора приближающегося самолета. Паренек, не ожидая приказа, побежал к посадочной площадке. Выложенный огромной буквой «Т» хворост, облитый бензином, мгновенно воспламенился, языки пламени взметнулись вверх. Летчик, заметив условный сигнал, повел самолет на посадку…
Бартек подбежал к самолету и помог выбраться из кабины грузному мужчине в полушубке. Партизаны выгружали оружие, боеприпасы и переносили их на заранее подготовленные крестьянские повозки.
Представителя Центра Бартек проводил в лесную избушку.
– Если хотите кого-нибудь перебросить на Большую землю то поторопитесь, – сказал гость, – самолет сейчас отлетает.
– А вы остаетесь? – удивился Бартек. Представитель Центра кивнул в ответ. В эту ночь Бартек больше ничего от него не узнал.
Утром капитан Антонов сказал Бартеку, что прибыл по делу провала их агентуры.
– Быстро реагируете, – проговорил Бартек. – О том, что кто-то из варшавской подпольной сети провалился и немцы напали на след нашей радиостанции, я информировал Центр четыре дня назад.
– Кто провалился?
– К сожалению, еще не установили. Только можем подозревать. Неожиданно к нам прибыл радист из Варшавы.
– Интересно, – отозвался капитан Антонов. – Его я хотел бы выслушать в первую очередь.
– Это невозможно. Радист в тяжелом состоянии. Ранен при побеге и чудом добрался до своего дяди в Козеницах. Я очень беспокоюсь о Юзефе и Мундеке. Они уже должны были прибыть. Тогда вся наша агентурная сеть была бы в сборе.
– К сожалению, не вся, – ответил Антонов, – не хватает «J-23».
11
После завтрака началась беседа с разведчиками. Бартек принимал в ней участие, хотя и не очень понимал смысла каверзных вопросов капитана Антонова. По правде говоря, представитель Центра поначалу не понравился Бартеку. Суховатый, мнительный, недоверчивый… Бартеку казалось, что и на себе он чувствует его пристальный, сверлящий взгляд. «Ну что ж, – подумал командир отряда, – такая у него работа».
Представитель Центра беседовал со Стасей Зарембской. Девушка старалась отвечать на его вопросы как можно точнее и подробнее и заметно волновалась, ибо тон капитана Антонова обескураживал ее.
– Ты утверждаешь, что об опасности тебя предупредил Адам?
– Да, – ответила она.
– Он говорил, что за тобой следят? И как давно?
– Нет, этого он не говорил. Только приказал немедленно уходить в лес. Мы условились встретиться на станции в Пырах.
– С кем ты еще была связана?
– Только с Адамом и Сковронеком.
– Тебе известно, кто такой «J-23»? – Нет.
– Не замечала ли сама, что за тобой следят?
– Нет, но теперь я понимаю, что, очевидно, допускала ошибки, а должна была быть более внимательной и бдительной. Я всегда очень торопилась доставить донесение портному во время работы. Мы с Адамом полагали, что так будет безопасней.
– А у портного Сковронека все было в порядке?
– Я старалась быть осторожней и каждый раз проверяла сигнал. На дверях, как обычно, были написаны мелом буквы «К+М+Б». Если грозила опасность, то этого знака на дверях не должно было быть. – Девушка замялась, и капитан Антонов заметил это.
– Ты уверена, что этот знак был? – спросил он.
– Был, я хорошо помню, только мне показалось, что Сковронек при последних встречах был чем-то взволнован, чего-то боялся, у него были такие испуганные глаза…
– Когда ты это заметила?