— И все?
— Да, все. А уже потом от младшего сержанта Егорова я узнал, что он и ему пообещал ежа поймать. Больше никто его не видел и не слышал.
— Ну, а как вы поняли эти слова о еже?
Старшина пожимает плечами.
— Может, он действительно ежа в поле заметил, когда от связистов возвращался, товарищ капитан, да вот… так и не поймал…
…В полночь капитана Уралова вызывает к телефону полковник Астахов.
— Какие у вас успехи? — спрашивает он.
— Кое-что проясняется, — неопределенно отвечает Уралов.
— Ну, а все-таки?
— Похоже на то, что «штука», которой мы интересовались, действительно кончает жизнь «самоубийством», как я и предполагал.
Некоторое время в трубке слышится лишь сухое потрескивание электрических разрядов, а когда капитану начинает казаться, что Астахов его не понял, снова раздается голос полковника.
— Чем подтверждается подобное предположение?
— Подробностями гибели ефрейтора Чукреева.
— Значит, общение с этой «штукой», по-вашему, не безопасно?
— Полагаю, в какой-то мере…
Снова молчание, на этот раз более короткое. Затем строго, почти в форме приказа:
— Будьте предельно осторожны. Зря не рискуйте.
9
Командир подразделения связистов старший лейтенант Джансаев, к которому заходит капитан Уралов, очень молод. Он внимательно слушает капитана, не сводя с него пристального взгляда. Скуластое, смуглое лицо его сосредоточенно, черные, слегка раскосые глаза прищурены.
— Нет, не было за это время ничего такого, — уверенно говорит он. — Ни одной подозрительной передачи. У нас хорошая аппаратура, непременно бы засекли.
— Ну, а если не передачи? Сигналы какие-нибудь? Или просто помехи? Что-то мешающее вашим передачам?
— Такие помехи были, конечно, — почему-то смущенно признается Джансаев. — На ультракоротких принимались одно время подозрительные импульсы.
— Так что же вы не донесли нам об этом? — удивляется Уралов. — Разве вы не знаете инструкции?
— Знаю. И донести собирался. Но ведь все это через начальство идет. Через подполковника Загорского. А он прочитал мое донесение и говорит: «Зачем панику поднимать? Еще раз проверить надо». Стали проверять, а импульсы больше не повторились. Получилось, вроде я придумал все это. Распекал меня потом подполковник. «Хотите, — говорит, — чтобы опять у нас ЧП было?..»
— А долго эти импульсы длились?
— Секунд десять примерно.
— Вы их один раз засекли?
— Нет, два раза и все в одно и то же время.
Капитан задумывается, прикидывая что-то в уме, а Джансаев, помолчав немного, добавляет:
— Мне кажется, что это все же не случайность.
— Интуиция или есть еще какие-нибудь факты? — серьезно спрашивает капитан, хотя Джансаеву почему-то кажется, что он шутит.
— Есть и факты. Примерно в то же время на экранах местных телевизоров появлялись помехи. В течение нескольких секунд два или три дня подряд корежилось на них изображение, хотя никаких естественных причин к тому не было.
— Во всех телевизорах?
— Нет, не во всех, а лишь в определенном секторе. Я специально опрашивал владельцев телевизоров не только нашего военного городка, но и рабочего поселка в тридцати пяти километрах от нас.
Сообщение это еще более настораживает Уралова. Он достает блокнот и, торопливо набросав на нем расположение полигона, военного городка и рабочего поселка, протягивает старшему лейтенанту авторучку:
— Изобразите на этой схеме хотя бы приблизительные очертания сектора, в котором обнаруживались телевизионные помехи. Из какой примерно точки исходили его радиусы?
— Точно я не укажу, но приблизительно точка эта могла быть где-то вот тут.
И он не очень уверенно чертит на блокноте капитана две линии, исходящие из точки, находящейся в районе стартовой площадки полигона.
— Я догадываюсь, товарищ капитан, почему вас это интересует, — замечает он, возвращая Уралову авторучку. — Едва ли, однако, стал бы кто-то вести свои передачи на диапазоне волн нашего телевидения. Да и никакого изображения, кроме помех, в те дни никем замечено не было.
«И не могло быть, — думает Уралов. — Там ведь иной принцип передачи. Она шифрованная, потому и не страшно вести ее на любых ультракоротких волнах».
— То, что вы рассказали, — говорит он вслух, — чрезвычайно важно для нас. Кстати, когда это было?
— Примерно три месяца назад. После вообще не замечалось ничего подозрительного.