В гостинице нас удивило большое количество людей, говорящих по-русски и по-украински. Все они были одеты в гражданские костюмы, но в их повадках чувствовалась военная выправка. Арбузов, пока мы устраивались в гостинице, отправился с машиной в гараж. Вернувшись, он тревожно спросил:
— Вы обратили внимание, кто здесь живет?
— Нет, а что?
— Сторож сказал мне: ваши земляки-власовцы да бандеровцы.
Утром, когда Арбузов вывел машину и ждал нас у парадного подъезда гостиницы, к нему подошли четверо и предупредили:
— Если ты со своими ублюдками сегодня же не умотаешь отсюда, пеняй на себя!
В понедельник дежурный по военной комендатуре сообщил, что с нами займется представитель американской военной администрации полковник Фиш. Он тут же позвонил Фишу, и вместе с дежурным мы поехали к нему. У большого, казарменного типа здания с зелеными металлическими воротами нас остановил часовой и, взглянув на документы американского офицера, пропустил машины во двор. Вместе с сопровождающим мы поднялись на второй этаж, там он завел нас в комнату, показал на кресла, приглашая сесть, а сам ушел.
В комнате находилось четыре американских младших офицера и две молодые, щеголевато одетые женщины. Никто из них не обратил на нас никакого внимания. Один из четырех, с круглым упитанным лицом и неопрятной рыжей шевелюрой, сидел в кресле, положив обе ноги на стол. Он оживленно разговаривал с женщиной, часто и громко смеялся.
Наконец вернулся сопровождающий, а с ним пришел плотный, широкоплечий, с густыми светлыми волосами, улыбающийся полковник. Подойдя ко мне, он дружески протянул руку и отрекомендовался:
— Фиш…
Поздоровавшись и с Будахиным, полковник пригласил нас зайти в кабинет. Туда вошли и обе женщины. Оказалось, полковник Фиш пригласил переводчицу и стенографистку. Все, о чем мы говорили, было застенографировано, мгновенно отпечатано на машинке и подписано Фишем и мною. Один экземпляр был вручен мне. Вначале такая церемония меня очень смутила, но, прожив продолжительное время в американской зоне, я стал к этому относиться как к должному.
Переводчица оказалась русской, непонятно как попавшей в Германию. За время пребывания в Мюнхене мы заметили, что в различных военных американских учреждениях работает большое количество немцев и русских эмигрантов. Особенно их много на должностях переводчиков, секретарей и машинисток. Некоторые переводчицы и секретари окончили специальные немецкие учебные заведения — институты иностранных языков, и, как рассказала одна из переводчиц, их готовили для работы в Англии после того, как она будет захвачена немцами. Многие переводчики и секретари до войны жили в Америке или Англии, но были оттуда как неблагонадежные высланы на родину в Германию. С приходом американских войск в Мюнхене их охотно взяли на работу, как хорошо знающих английский язык. Переводчики и секретари получали довольно высокие оклады и хорошие продовольственные пайки.
…Фиш попытался возложить заботу о нас на «русского офицера связи». Мы заявили, что будем рады встретиться с соотечественником — «офицером связи», но вся забота о нас, в том числе и наше размещение, согласно договоренности в Берлине должны стать обязанностью американской военной администрации. Фиш покривился, но уже более участливо спросил:
— Где вы остановились?
— В гостинице «Мюнхен». Только она забита власовцами…
— Вашими земляками?
— Разве вы не знаете, кто такие власовцы?
— Знаю-знаю, но они ныне, как у вас говорят, ниже травы, тише воды…
Я рассказал о сегодняшней угрозе. Фиш встревожился и приказал сопровождавшему нас офицеру разобраться. Мы попросили разместить нас так, чтобы исключить любой инцидент. Фиш обещал урегулировать все вопросы в течение суток, а пока вызвался сопроводить нас в Дахау.
Во время беседы переводчицы держались свободно, обменивались между собой и с полковником репликами по-английски, не переводя их нам, неоднократно вмешивались в его разговор, чему-то громко смеялись.
В Дахау кроме Фиша с нами поехали переводчица Рита — латышка, воспитывавшаяся в немецкой семье.
По дороге в Дахау Будахин поинтересовался, что есть в Мюнхене примечательного, заслуживающего ознакомления. Рита сослалась на то, что город очень разрушен, но рекомендовала посмотреть на виллу, подаренную Гитлером Еве Браун, на «Бюргербрауккеллер» — «коричневую пивную», на дом, где встретились Гитлер, Муссолини, Чемберлен и Даладье.