Постепенно вызревало открытие, в которое до конца боялся поверить: кому-то в ы г о д н о иметь влияние на Сталина, стращать несуществующими кознями, играя на его мнительности и подозрительности. И даже охрана вовлечена в постыдную затею. А почему, собственно, постыдную? У того же Носика свой резон: показать, что охрана не дремлет, даром хлеб не ест, надежно охраняет вождя. Для этого надобна с и т у а ц и я, коль ее нет, ее разыгрывают, как спектакль…
С той поры что-то сломалось в Сергее. Он не уставал дивиться на внезапно открытую в себе самом способность к лицедейству. Откуда что взялось. Выполняя приказания, улыбаясь сослуживцам, обсуждая с ними всякую всячину, он теперь постоянно ощущал внутри наличие второго человека, исподволь, скрыто ведущего неусыпное наблюдение за тем, первым, в определенный момент нажимающего на нужные кнопки, подающие соответствующие команды: состроить гримасу преувеличенного внимания, промолчать, что-то произнести, громко засмеяться, нахмуриться. Ни разу больше ни с кем из окружавших его не чувствовал он себя душой вольготно. Даже с Кимом.
В сентябре Хозяин переехал в Новый Афон. Шел пятый месяц его безотлучного пребывания на Кавказе — короткий июльский выезд в Москву не в счет. Сергею теперь доверялось присутствие на самой даче, не близко, не в апартаментах, но и не возле опостылевших ворот. Вроде как повышение по службе.
В один из по-летнему знойных, душных дней он стал свидетелем бильярдного сражения Хозяина с худым, жилистым авиаконструктором в полотняных туфлях, сатиновых шароварах и тенниске. Авиаконструктор был вызван к Сталину вместе с группой других ученых и спецов по военной технике. Бильярд стоял на прохладной открытой веранде, загороженной от солнца кипарисами. Рядом с верандой цвели розы. Сергей помогал садовнику обрезать сухие безжизненные ветки на кустах (Носик не возбранял охране в свободные от дежурств часы помогать обслуживающему персоналу, лишь бы не скапливалось много людей) и помимо воли прислушивался к происходившему у бильярдного стола. В прогалы между деревьями он видел лица ходивших у стола: сосредоточенное, полностью поглощенное процессом игры — Хозяина и слегка растерянное — конструктора. По их выражению можно было судить о том, что дела конструктора швах и он безнадежно проигрывает. Однако на зеленом сукне, судя по всему, было как раз наоборот. Словно бы извиняясь и как бы даже переживая, конструктор загонял порывистыми, хлесткими ударами кия шар за шаром и после каждого удачного удара обескураженно смотрел в лузу, поглотившую очередной шар. И как это у меня получилось, ей-богу, случайно…
Хозяин мрачнел, целился с каждым разом все дольше и дольше, но из пяти ударов забивал в лучшем случае один шар, тогда как его партнер из пяти укладывал три шара.
Первая партия закончилась, похоже, разгромом Хозяина. А ведь, по слухам, он неплохо играл. Вторую партию начали незамедлительно. Хозяин склонялся над сукном (помогал маленький рост), конструктор сгибался чуть ли не в три погибели, далеко отводя острый локоть руки, держащей кий. Хозяин с каждой минутой оживлялся, бросал веселые реплики, настроение у него улучшалось пропорционально забитым шарам, а партнер его, наоборот, смотрел все более растерянно и виновато.
Конструктор сделал, насколько мог видеть Сергей, несколько явных промахов, «подставил» два шара. Хозяин незамедлительно, коротким тычком кия вогнал их в лузу и удовлетворенно покашлял. В свою очередь неудачно сыграв, он прокомментировал:
— Какую подставку вам сделал… Ведя в счете, можно позволить себе расслабиться.
Вовсе не огорченный этим обстоятельством, он подошел к лузе, куда конструктор должен, просто обязан был загнать подаренный шар, и приготовился в виде любезности вынуть его. И тут конструктор чудовищно промазал, более того, вообще не попал по шару и вынужден был выставить к борту один из ранее забитых. И тут до Сергея донеслось:
— Товарищ Архангельский, вы что, в поддавки со мной вздумали играть? Сталин слабак, ему нужно дать фору, да?
Конструктор поспешил уверить, что такого он и в мыслях не держал, что ошибки бывают у каждого, даже сильного игрока, к коим он себя не относит.
— Не прибедняйтесь, — Хозяин пристукнул толстым концом кия о пол. — Все знают, что вы великолепный игрок. Скажите честно, боитесь выиграть у Сталина? Рассердится, вознегодует, думаете так, признавайтесь?
Конструктор затряс коротко стриженной головой, не принимая упрек Хозяина.
— Бойтесь не выигрывать, а нарочно проигрывать, — добавил Хозяин уже менее сердито. — Сталин не любит, когда его обманывают, — заговорил о себе в третьем лице, словно о другом человеке. — Тех, кто обманывал Сталина, не ждало ничего хорошего. Играйте честно, товарищ Архангельский.