Сокольников кивнул, пожал плечами, сказал: «Ладно». Все ясно. Раз новенький, обязательно чем-нибудь загрузят. Хорошо еще, что не стенгазету выпускать. Интересно, есть тут стенгазета? Только непонятно, зачем Трошин так с ним разговаривает. Словно перед телекамерой. Мог бы и попроще сказать.
— Очень надеюсь, что ты нас не подведешь, — сказал Трошин в таком же неестественно-выспреннем тоне.
— Ладно, — повторил Сокольников. Ему стало неудобно.
— Вот и отлично. — Трошин встал и поправил на стене вымпел. — Ну, как у вас дела на «Стройдетали»?
Сокольников и сам не знал точно, как у них дела.
— Нормально. Работаем.
— А перспектива есть?
— Сейчас пока трудно сказать, — подумав, ответил Сокольников.
— Викторов-то как считает? — выспрашивал Трошин вроде уже просто из вежливости, чтобы не обрывать разговор. Сам он уже копался в своем сейфе.
— Кое-что интересное есть.
— Ну… хорошо. — Трошин вытащил толстую папку и разложил на столе. — Значит, договорились. Со следующего понедельника ты и начнешь. Готовься посерьезнее. Вполне возможно, будут проверяющие…
Спускаясь к себе, Сокольников вдруг вспомнил, что обещал купить матери почтовые конверты. Киоск был метрах в двухстах от управления. Накинув куртку, выскочил за ворота и едва не столкнулся с Севой. Тот стоял у газетного стенда, заложив руки в карманы очень модного плаща, только еще слишком легкого по такой погоде. На кончике большого носа Севы поблескивала капелька влаги.
— А! Олежек! — обрадовался Сева и простуженно швыркнул. — Какая встреча.
— Привет, — сказал Сокольников. — Ты как тут оказался?
— Вот бумаги относил, которые твой начальник затребовал. А как твои дела?
— Нормально, — сказал Сокольников в который раз за последние полчаса.
— Ты в какую сторону? — полюбопытствовал Сева.
— Конверты купить.
Сева пошел сбоку и швыркнул два раза подряд.
— Вот мне интересно, — сказал он, — наше дело сложное считается или как?
— Или как… — Сокольников пожал плечами.
— Ты знаешь, мне кажется, что вы ничего не найдете.
— Почему же?
— Так ведь нет ничего, — хитро сказал Сева. — Ты что же думаешь, там все жулики сидят?
— Я ничего не думаю.
— Если дело только в недостаче. Так это мура.
— Как сказать, — Сокольникову ужасно надоел Сева со своим разговором, и он был рад, что киоск уже рядом.
Пока он покупал конверты, Сева топтался рядом, изъявляя готовность сопровождать Сокольникова и далее.
— Я тебе точно говорю, — продолжил он, — недостача и хищение — разные вещи. Вот если есть еще что-то, тогда совсем другое дело.
— Есть, есть, не беспокойся, — сказал Сокольников, чтобы Сева поскорее отвязался.
— Ну, например, что? — с живым интересом спросил Сева.
— Секрет, — раздражаясь, ответил Сокольников.
— Да ты не торопись, Олежек, — засуетился Сева. — Я вообще с тобой хотел поговорить. Знаешь, все эти дела на заводе… Неприятно. Честно, неприятно. У нас руководство неплохое, я тебе точно говорю. Всегда могут войти в положение, понять человека… Такое не часто встретишь. А тут ходят люди, можно сказать, в неизвестности… Надо бы помочь, а, Олежек?
Только сейчас Сокольников вдруг сообразил, что не просто так Сева выспрашивает, что есть у него вполне определенная цель и что именно его, Сокольникова, избрал он, чтобы попытаться выудить информацию. Может, даже специально тут поджидал. Однако вместо гнева Сокольников испытал стыд за Севу, нахального и глупого. И за себя стало стыдно, за то, что показался Севе таким же дурачком. А Сева помаргивал без малейшей застенчивости своими маленькими глазками, а под носом у него наливалась прозрачная капля.
— Ты вот что, — мрачно сказал Сокольников, — будь здоров.
— Олежек, слушай! — уцепился Сева за его рукав. — Дай мне свой телефон. Встретимся, посидим. Тут Света о тебе спрашивала.
Вероятно, сейчас Сева казался себе очень ловким. А Сокольников никак не мог набраться решимости послать его подальше. Вместо этого он криво улыбнулся, пробормотал, как бы извиняясь: «Не получится, работы много», — и поспешил к себе.
Викторова на месте все еще не было — после обеда он отлучился куда-то по своим делам. От нечего делать Сокольников взял из стопки изъятых документов толстую книгу и принялся изучать. Это оказалась та самая, которую они забрали у сторожа Скоробогатова. Уголки листов были захватаны до черноты и скручивались трубочкой. Сокольников очень отчетливо представил себе, как Скоробогатов листает страницы, слюнявя палец и щуря почти совсем слепые глаза под огромными линзами. Почерк у Скоробогатова был неровный, корявый, но разборчивый. Как видно, он любил аккуратность и пунктуальность и подробно заносил в соответствующие графы название груза, его количество, номер машины и организацию-грузополучатель. Завод «Стройдеталь» производил брус, половую доску, вагонку, фанеру, а также двери, оконные рамы и многое другое. Все это отправлялось в различные строительные тресты и управления, которых Сокольников насчитал более десятка уже на первых страницах. Иногда в графе «Получатель» указывалась просто фамилия. В графе «Груз» тогда обязательно значилось: «обрезки». Сокольников принялся выискивать обрезки по всей книге и обнаружил, что обратной зависимости нет. Очень часто получателем обрезков оказывались некие КОТ-2 и КОТ-5. Сокольников попытался отыскать еще какую-нибудь закономерность, но в эту минуту зазвонил внутренний телефон.
— Кто? — спросила трубка голосом Чанышева.
Сокольников ответил.
— Зайдите ко мне! — потребовала трубка.
Поскольку Чанышев впервые вызвал его к себе, Сокольников почему-то решил, что сейчас он непременно получит важное задание. Ну, не то чтобы решил, а так ему в душе очень хотелось. Потому он махнул четыре лестничных пролета на одном дыхании.
Кабинет у Чанышева был темноватый: окна выходили в узкий каменный колодец двора. На столе горела лампа.
— Садитесь, — Чанышев указал на стул. — Как работается?
Чанышев вначале смотрел на собеседника, потом отводил глаза и произносил фразу и снова смотрел в лицо. Такая у него была манера.
Сокольников кашлянул и ответил, что нормально.
Последовало еще несколько совершенно незначащих вопросов, на которые Сокольников отвечал с готовностью и некоторым недоумением. Ответы его Чанышев выслушивал, пожалуй, не особенно внимательно, только отчего-то все поглядывал на Сокольникова в упор.
— Скажи, пожалуйста, — Чанышев вдруг перешел на «ты», — с кем ты сегодня встречался?
— Ни с кем, — удивился Сокольников.
— Нда, — задумчиво сказал Чанышев, — около управления.
— А, с этим… — Сокольников только теперь понял, о ком речь. — Со «Стройдетали»?
— Как его фамилия?
— Не знаю даже… Зовут Сева. Он в бухгалтерии работает.
— Скажи, Сокольников, что у вас общего? — Чанышев так и впился в него взглядом.
— В каком смысле? — растерялся Сокольников.
— В самом прямом! Работник ОБХСС почему-то встречается с сомнительными личностями, рассказывает ему то, что знать не положено.
— Я ничего ему не рассказывал, — тихо сказал Сокольников.
— О чем же вы говорили?
— Ни о чем. — Сокольников ощутил, как охрип у него почему-то голос. — Он спросил, как у нас идет работа. Я сказал, что нормально.
— В каком смысле нормально?
— Ни в каком. Просто я так сказал.
— Дальше!
— Дальше ничего не было. На этом мы и расстались.
— Это точно?
— Да.
Чанышев медленно-медленно вытянул из стаканчика карандаш, попробовал острие пальцем, провел несколько линий на листочке перед собой и поставил карандаш на прежнее место.
— Я прошу запомнить, — заговорил он, уже не глядя на Сокольникова, — раз и навсегда. Никаких разговоров с посторонними людьми быть не должно. Никакого общения с подобными личностями. Ясно?