Никто так и не попытался определить, откуда Гесиод взял образы этих существ. Предполагается, что он пользовался египетскими праисточниками. Рассказы Гесиода слишком многоцветны в описаниях, в них присутствует сильный «технический налет», как будто они вырвались за рамки его времени. Прежде чем вплотную заняться человеческим подвидом, боги, — пишет Гесиод в своей книге «Труды и дни» [54], — создали четыре рода:
«…первым боги создали род золотой сторицей людей говорящих, олимпийских высот жителей…»
Данная цитата взята мною из текста перевода 1817 г. Профессор Восс перевел тогда «олимпийских высот жителей».
В новом переводе Гесиода эта фраза читается так [56]: «…в небесных домах живущих…»
Ниже предлагается сравнение двух профессорских переводов, временная разница между которыми составляет 150 лет [54, 56].
Перевод 1817 г.:
«Первым боги создали род золотой сторицей людей говорящих, олимпийских высот жителей. Теми Кронос правил, небеса представляя. И жили они, как боги с вечно душой беззаботной…»
Перевод 1970 г.:
«Вначале золотой род слабых людей бессмертные боги создали, в небесных домах живущих. Было то в Кроноса времена, когда царствовал он на небе. И жили, как боги, и забот в сердцах не знали…»
Моего древнегреческого, который преподавали нам несколько лет в гимназии, явно недостаточно для оценки того, какой перевод сделан более точно. Смысл-то в этих переводах более или менее сохраняется, хотя между «олимпийскими высотами» и «небесными домами», «Кронос правил» и «в Кроноса времена» разница есть, притом с глубокую пропасть. Интересно, каким будет перевод, сделанный в 2100 году? И что подразумевалось в изначальном тексте во времена Гесиода?
После «золотого рода» боги создали второй, на этот раз «более низкого качества», а именно «серебряный род». Он не дорос до золотого ни внешне, ни образом мыслей. Речь шла о мягкотелых типах, изнеженных своими матерями.
Затем шел [54] «третий род людей многоголосых». Они были «великой силы», от плеч росли чудовищные конечности, их земледельческие орудия были из металла. Данный род оказался упрямым. Разочаровавшись в нем, Кронос создал четвертый род: тех самых героев, полубогов.
Мы, сегодняшние люди, причислены, согласно Гесиоду, к пятому роду, железному, и являемся смесью «добра и зла», испытываем радость и боль. Однако как только дети перестанут походить на своих отцов, хозяин дома не пожелает приветствовать у себя гостей, а брат перестанет любить родного брата, тогда, именем Зевса, будет уничтожен и наш род людской.
Со всеми деталями, очень подробно описывая оружие, шум и даже температуру, рассказывает Гесиод о битве богов с титанами. И хотя последние были созданы лично богами, им было уготовано исчезнуть с лица земли. Вспыхнула ужасная битва, сам отец всех богов Зевс вмешался в ее ход и с грохотом обстреливал врага с небес молниями. Это были не обычные молнии, а самые настоящие снаряды, от которых море вскипало, земля горела и дрожала. Описание сражения занимает у Гесиода много страниц. Я приведу лишь краткую выдержку из перевода 1817 г. А потом «наведу мосты» в Индию.
«…На той стороне титаны тоже свои эскадры укрепляли… сильно земля содрогалась, небеса гудели… и тут с небес, с Олимпа подобно молнии Громовержец пронесся. Удар за ударом, с гулом раскатов и светом дрожащим… извивалось священное пламя… взяв пищей обильное царство зеленое, и в пламени трещали леса могучие… тогда вспыхнули огнем ветры священные, что даже взгляд сильнейшего ослепили блеском лучей и молний… будто землю с небом сшивающих… В битву кинулись боги, дико шумели ветра и пыль клубилась… тогда послал Зевс снаряд свой великий… и поднялся шум ужасный…»
При таком побоище о земном благополучии и речи быть не может. О подобной битве с применением еще более смертоносного оружия мы читаем в древнем индийском эпосе «Махабхарата» [57, 58]. Там тоже роды богов воюют друг с другом, только их имена не Зевс и не Орфей (8 книга):
«Неизвестным оружием являлась молния сияющая, ужасный смерти гонец, что превратил всех подданных Вришни и Андхака в пепел. Обугленные тела невозможно было узнать. У тех же, что оттуда спаслись, волосы выпали и ногти. Горшки и сосуды раскалывались безо всякой на то причины, птицы побелели. За время короткое вся пища стала ядовитой. Засияла молния и стала пылью тончайшей».
Как там у Гильгамеша, когда его друг Энкиду умирает мучительной смертью после встречи с божественным монстром Хумбаба? «Возможно, дыхание ядовитое зверя небесного тебя коснулось?»
Все издания «Махабхараты» на немецком языке являются сильно сокращенным вариантом. Я не силен в санскрите, поэтому вынужден пользоваться объемистым изданием на английском языке и ряд отрывков переводить на немецкий. Сравнения с Гесиодом напрашиваются сами собой, как будто его и перечитываешь [57, 59]:
«Так было, как будто нарушился порядок вещей. Солнце по кругу вращалось. От жара оружие сгорало, мир корчился в пекле. Слоны от жара пали и бились дико… Вода вскипела, звери гибли… От буйства огня деревья рядами валились… Охватило пламя коней и колесницы боевые. Тысячи их уничтожено было, а потом воцарилась тишина глубокая… Вид ужасный. Трупы павших были жаром обожжены… Никогда прежде не видали мы столь ужасного оружия, никогда прежде о нем не слыхали».
Здесь еще раз просматривается прямая взаимосвязь с Гильгамешем [60]: «Кричало небо, в ответ земля ревела. Молния засияла, огонь взметнулся, смерть дождем пролилась. Свет померк, угас огонь. Все, куда молния попала, пеплом стало».
Все это оружие массового уничтожения, описываемое Гесиодом, в «Махабхарате», эпосе о Гильгамеше и т. д., применялось в доисторические времена. Если бы сражения богов разыгрывались в исторические эпохи, тогда пришлось бы предоставлять точные данные и даты. Ну а поскольку это явно не тот случай, остается только доисторическая эпоха — либо фантазия. Я понимаю тех ученых, которые публиковали свои глубокомысленные комментарии к древним сказаниям человечества до 1945 г. Однако после Второй мировой войны, после Хиросимы и Нагасаки, наше мировоззрение радикально изменилось. Теперь мы знаем, на что способны «боги».
24 000 шлок (шлока — это состоящий из 2 строк индийский стихотворный размер) «Рамаяны» являются сокровищницей сведений о доисторическом поведении богов и их технических возможностях. И хотя записана «Рамаяна» в четвертом или третьем веке до Р.Х., сюжет ее заимствован из неизвестных первоисточников. Супругу царского сына Рамы похищает демон — великан Равана, и доставляет на остров Аанка. (Для специалистов: не забывайте о причине войны с Троей.) С помощью царя обезьян (и благодаря технологической поддержке) Раме удается вернуть свою жену Ситу [61, 62, 63].
В мельчайших подробностях описывается великолепная колесница, способная передвигаться по воздуху. Она напоминает пирамиду высотой с трехэтажное здание, стартующую в небо вертикально. Она летала с Ланка (Шри Ланки/Цейлона) в Индию, преодолевая более 2000 миль. Внутри этой летающей пирамиды были места для пассажиров и несколько секретных помещений. Когда колесница с Рамой и Ситой оторвалась от земли, раздался оглушительный шум, задрожали горы; колесница с грохотом устремилась в небеса, попутно сжигая дома, живых существ и леса. За полвека до Хиросимы в 1893 г. профессор Герман Якоби заметил [61]: «Не представляет никаких сомнений, что под этим может подразумеваться только тропическая буря».
После Хиросимы нам следовало бы стать умнее, однако, читая комментарии, написанные современными специалистами
по древним текстам, мне никогда не избавиться от подозрения, что они живут в прошлом веке. На мой взгляд, все ясно: многое из того, о чем сообщают древние хронисты, невозможно назвать плодом их буйной фантазии. Это действительно было реальностью, — даже если такие вызывающие ужас события происходили не в то время, о котором писали поэты и историки. Если бы те катаклизмы произошли во время их жизни, то, рассуждая логически, вряд ли кто-нибудь из них смог бы написать об этом. Все они были бы мертвы. Хронисты не являются свидетелями. Они записывали то, что другие наблюдали с большого расстояния; они описывали то, что очевидцы поведали своим слушателям после того, как отыскали страшное поле битвы и уничтоженные города. Или после того, как выжившие, по счастью не оказавшиеся в самой гуще битвы, рассказали не участвовавшим в бойне о своих жутких воспоминаниях.