И она трусливо побежала прочь, на этот раз вверх по лестнице к своей квартире и вбежала в гостиную, жестоко презирая сама себя.
Однако Шон Босуэл последовал за ней, и когда он закрыл за собой дверь гостиной, она знала; что время ее бегства закончилось.
– Мелани, – спросил он напряженным и строгим голосом, – Мелани, почему ты перевела Аконит на меня?
Мелани перепугалась.
– Какое это имеет значение? Он теперь твой. Мне он не нужен. Ни чуточки.
– Ты думаешь, я его так просто и возьму? – настойчивым тоном спросил он.
Мелани нахмурилась.
– Что ты хочешь сказать?
– Почему ты убежала?
– Так много вопросов сразу, – с горечью воскликнула она. – Шон, ты не имеешь права здесь находиться.
– Почему? – Лицо его помрачнело, и он пересек комнату, остановившись всего в нескольких дюймах от нее. – Скажи мне, почему? Скажи мне, что то, что произошло внизу, было только разыграно в твоих интересах – и я докажу тебе, что это не так.
Его руки скользнули по ее плечам к шее.
– Какая мягкая кожа, – хрипло пробормотал он. – Знаешь, мысли о тебе буквально сводили меня с ума в эти последние недели!
– Шон! – запротестовала она, отворачивая лицо в сторону.
Его глаза сузились.
– Что такое? Кроксли опять подобрался к тебе? – Он помял пальцами ее пальчик, на котором не было кольца.
– Нет, нет! – Мелани была в отчаянии. Ее навязанная самой себе решимость бежать от него рассыпалась в прах в его присутствии. – Я вовсе не такая женщина, какой ты меня себе представляешь. Я хочу, чтобы ты ушел.
– А какой женщиной я тебя представляю себе? – хриплым голосом спросил он. – О, Мелани, я начинаю верить, что невозможное возможно. Скажи мне только одно, почему ты убежала? Потому, что ты отдавала мне Аконит, или потому что после того, что произошло между нами, ты больше не хотела меня?
Мелани сдвинула брови.
– Шон, ты должен знать, что это из-за Дженнифер...
Его лицо смягчилось.
– Из-за Дженнифер, – серьезно сказал он, почти про себя. – Мелани, Дженнифер умерла.
– Что!
Мелани в смятении уставилась на него. Дженнифер – умерла? Это казалось невозможным.
– Но... но когда? – заикаясь, вымолвила она.
– Шесть недель назад.
Мелани сдержалась.
– Так значит вот почему... – она прикусила губу, – твоя худоба, эти морщины, а я думала... – Ее голос упал.
Он взял ее за плечи и пристально посмотрел ей в глаза.
– Мелани, и потеря веса, и эти морщины на моем лице – все это не только из-за Дженнифер. Прошло шесть недель с тех пор, как она умерла. Шесть недель, за которые я перенес самые суровые муки, какие только может выдержать человек. Знаешь ли, что ты сделала со мной, когда убежала? Ты заставила меня понять, что все жалкие и себялюбивые дела и слова, которые я делал и говорил тебе, будут мучить меня до конца моих дней, и что у меня даже нет надежды сказать тебе, что я чувствую. Но, как ты уже сказала, была еще Дженнифер, и я не мог ее покинуть.
– Шон...
– Подожди минуту, – он не сводил с нее взгляда. – Здесь есть еще кое-что. Причины моей завязанности с Дженнифер были не совсем личного свойства. Совсем недавно – несколько дней назад – я узнал, что тебе известна история моей матери и все это скверное дело. Да, частично из-за этого я чувствовал определенный долг по отношению к Крэйгам. В то время, когда моя мать была так унижена моим... ну, Эндрю Босуэлом, только Адриан Крэйг и его жена помогли ей. Это они нашли ей жилье в Эдинбурге и поддерживали ее, пока она не смогла содержать себя сама. Я чувствую себя в глубоком долгу перед ними и их потомками. Я ведь несу за все это ответственность. О, я понимаю, что морально я за это не отвечаю, но, не появись я на свет, жизнь моей матери сложилась бы намного проще. С Дженнифер мы всегда хорошо ладили, и когда я узнал о своих родственных отношениях с Ангусом, мне в голову втемяшилась мысль, что ни одна порядочная девушка не будет смотреть на меня как на достойного жениха. Я был еще почти мальчик в то время, и для меня много значило то, что Дженнифер дарила меня своей привязанностью и поддержкой. Ты можешь это понять? Я никогда не смог бы обмануть эту привязанность.
Мелани молча кивнула, и он продолжал:
– Но после того, как приехала ты и начались все эти дела вокруг Аконита, я начал сознавать, что мои чувства по отношению к тебе имеют причиной не ненависть, а другую эмоцию, которую легко спутать с нею – любовь!
Мелани покачала головой.
– Но... но ты ждал все это время. Я хочу сказать, неужели ты не мог сообщить мне, что Дженнифер умерла? Ведь тут было кое-что, что я могла разделить с тобой; я очень полюбила ее.
– Да, это была трагедия, и хотя она никогда не отличалась особенным здоровьем и последняя болезнь ужасно ее ослабила, все равно ее смерть была огромным потрясением для нас. Я тоже чувствовал себя виноватым. Я чувствовал, что мое ужасное влечение к тебе – причина беды. И только после доктор объяснил, что у нее было неизлечимо повреждено легкое и ей не помогли бы ни отдых, ни тщательный уход.
Мелани только покачала головой, подумав о силе благородства этой девушки.
– Дженнифер рассказала тебе о моей матери, не так ли? – продолжал Шон. – Если бы я только знал! Я думал – о, я не знаю, что я думал, полагаю, я ненавидел тебя, когда я обнаружил, что ты покинула меня, даже не попрощавшись.
– Но как ты узнал, что мне все известно? – озадаченно спросила Мелани.
– Нейоми сказала мне. Дженнифер призналась ей после того, как ты уехала. Но Нейоми обещала ей хранить все в тайне, и только случайно я подслушал, как Джефф и его мать говорили обо мне. – Он покачал головой. – Они беспокоились обо мне и о том, как я отреагирую на то, что ты передаешь мне Аконит.
– О чем ты?
– А ты думаешь, что я имею в виду? Я не мог принять его, ты должна знать об этом.
– Но почему? – Мелани встревоженно посмотрела на него.
– Это ценный дом. Не такой ценный, как убеждал меня Кроксли, но достаточно дорогой. Как я говорил раньше, я куплю у тебя дом. Вот почему я здесь.
Мелани взглянула на него широко раскрытыми глазами.
– И это единственная причина?
– Это зависит от тебя. – Шон снова взял себя в руки.
– Что ты хочешь сказать?
– А что ты думаешь? Ради Бога, Мелани, ты что, хочешь, чтобы я опустился на колени и сказал тебе, что я люблю тебя, обожаю тебя, не могу без тебя жить!
Губы Мелани затрепетали. Вот была бы картина. Самоуверенный гордый Босуэл, стоящий на коленях и умоляющий о том, для чего ему было бы достаточно отдать приказ.
– О, Шон, – хрипло прошептала она. – Просто обними меня и люби. Я не знаю, можешь ли ты вообразить, что я могла бы чувствовать по-другому.
Шон еще некоторое время смотрел на нее, а потом прижал к себе. Его руки лежали на ее бедрах, его рот искал ее губы и, найдя их, углубился во внимательное изучение.
Когда он оторвался от нее, Мелани еще некоторое время стояла, вцепившись в него, а он густым, глубоким голосом увещевал:
– Я всего лишь человек, Мелани, и я очень хочу тебя. Но не здесь и не так. Я хочу жениться на тебе.
– А если я откажусь? – произнесли ее мягкие припухшие губы.
Его глаза потемнели и блеснули.
– Но ты этого не сделаешь?
– Я заключу с тобой выгодную сделку, – прошептала она, и, когда он вопросительно посмотрел на нее, продолжила: – Это касается нашей общей собственности. И если тебе ничто не препятствует, то...
– О, Мелани! – Он прислонился лбом к ее лбу. – Хорошо, хорошо, моя мать будет жить в Аконите, как я и планировал. Как ты думаешь, смогла бы ты жить в «Черном быке», пока мы не купим свой собственный дом?
Мелани задрожала от волнения.
– Я думаю, что смогла бы, – прошептала она, чуть коснувшись его щеки легкими пальцами.
Все было так, как говорил ей Десмонд. Когда люди женятся по любви, они не задают банальных вопросов...