-Спасибо, бормочет он, и несколько мгновений мы едим в тишине.
Дженсен внезапно встает, идет к холодильнику и берет банку колы. Он останавливается и протягивает ее. -Хочешь?
-Конечно, киваю я. На самом деле я не хочу газировки, мой желудок бурлит от нервов. Но я не собираюсь делать ничего такого, что можно было бы расценить как отказ.
Он ставит тарелку передо мной и снова садится в кресло. Я перебираю еду в своей тарелке, прежде чем Дженсен наконец откидывается назад.
-Это был твой смех.
-Что?
-Твой смех -вот как я нашел вас, говорит Дженсен, его подбородок дрожит, прежде чем он прочищает горло. -Сначала я подумал, что мне показалось. Звук, который я отчетливо запомнил из своего детства, прежде чем...Он поднимает глаза к потолку и резко моргает, после чего снова опускает голову. -Потом он появился снова. Так громко и отчетливо. Я должен был знать, почему. Что делало тебя такой счастливой... Почему он?
Я поднимаю на него глаза и сжимаю зубы. Его напряженное лицо следит за моими действиями, и я качаю головой, слегка пожав плечами.
-Просто так получилось. Я не знаю, что сказать. В один день он был мальчиком, которого я помогала растить, а в другой - нет.
У Дженсена перехватило горло.
-Он был моим лучшим другом.
-Я знаю, Дженсен. И мне так жаль. Я никогда не хотела, чтобы так получилось. Мой голос хриплый, я пытаюсь сдержать слезы. Опустошение на его лице ранит меня больше всего на свете, и я боюсь, что, если я заплачу, он просто взбесится и прекратит разговор.
Он усмехается.
-Коул никогда никем не увлекался за все то время, что я его знаю. Я никогда не слышал, чтобы он говорил о другой девушке или целовался с ними. Черт, я думал, что он гей.
Ненавижу, когда какая-то больная, извращенная часть меня находила удовлетворение в том, что Дженсен подтверждает все то, в чем Коул уже признался мне. Что его чувства были искренними, а не просто уловкой, чтобы затащить меня в постель.
-Думаю, он боялся говорить об этом с тобой. Я имею в виду, как бы ты рассказал такое к своему другу?
Дженсен скорчил гримасу.
-Я бы не стал трахать маму своего друга.
Я вздыхаю, прикусывая уголок рта.
-Это... нечто большее, Дженсен. Мы не просто... Слушай, мы не хотели тебя обидеть, но ты не можешь помочь тому, в кого ты...
-Влюблен? говорит он, стоическое выражение лица не дает мне ни малейшего намека на то, этого ли он хочет или этого боится.
-Не знаю. Может быть. Я провожу рукой по волосам и откидываюсь назад. -После твоего отца я никогда никем не интересовалась. А потом, однажды, Коул признался в своих чувствах, и я увидела это. Я увидела себя с ним. И, возможно, это эгоистично с моей стороны. Может, мне следовало просто не обращать на это внимания. Но ты не представляешь, как мне было одиноко.
Выдохнув, я смахнула слезы. -Когда у тебя отнимают того, с кем ты планировала провести остаток жизни, это калечит, милый. Нелегко жить дальше. На самом деле, я уверена, что, если бы у меня не было тебя, меня бы не стало. Я бы просто присоединилась к твоему отцу.
Дженсен вытирает уголок глаза, и я тянусь к нему. Он сжимает мою ладонь в своей, и я большим пальцем провожу по тыльной стороне его руки.
-Это не то, что я могу открыто обсуждать.
Он фыркает. -Да, мне не нужно знать о твоей сексуальной жизни.
-Я знаю, что Коул очень хотел сохранить это в тайне, потому что не хотел потерять друга. Но если бы мы продолжили, я даже не уверена, как бы мы тебе рассказали.
-Я знаю...
Громкий стук в дверь застает нас обоих врасплох, и Дженсен спешит открыть ее. Коул держится за раму, кровь заливает его лицо, а видимая кожа на шее вся красная.
-О Боже! задыхаюсь я.
Дженсен шипит, хватая Коула под руку.
-Мне... некуда... идти, бормочет Коул сквозь хриплое дыхание.
-Положи его на диван! приказываю я Дженсену и бегу в ванную, чтобы захватить полотенца и аптечку. Засунув полотенце под мышку, я опускаюсь на корточки и роюсь под раковиной. Аптечка зарыта в глубине, и я ругаюсь, когда, вытаскивая ее, сбиваю кучу предметов.
Отпихнув с дороги коробку с тампонами, я замираю, глядя на упакованные пластиковые аппликаторы, разбросанные по моим ногам. Я не помню, когда у меня в последний раз были месячные, но это не редкость для последних двух лет. Это не значит, что я беременна просто потому, что я вела активную половую жизнь. Я искренне не верю, что могу зачать ребенка, так почему же у меня возникает странное предчувствие?
-МАМА!
Крик Дженсена вырывает меня из раздумий, и я спешу вернуться туда, где он сгорбился над Коулом. Он снял свою рубашку и прижимает ее к лицу Коула.
-Поверни его на бок. Возьми это, - я отдаю Дженсену полотенце и беру из холодильника кувшин с водой. Лицо Коула так распухло, что я знаю, он нас не видит. Мне приходится сглатывать желчь, которая накапливается от того, как он выглядит. -Мне нужно посмотреть, насколько глубоки порезы. Если ему нужно наложить швы, мы должны отвезти его в больницу.
Дженсен кивает, опускается на колени и осторожно вытирает лицо Коула полотенцем, пока я начинаю наливать воду. Коул дергается при первом прикосновении холода, а гортанный стон еще больше скручивает мой желудок.
-Что случилось, чувак?
Коул пытается повернуть голову к Дженсену, его кожа стягивается, когда он пытается сказать. Ма... клиент.
Дженсен бросает на меня сердитый взгляд, его кулак крепче сжимает полотенца.
-Что это значит? шепчу я, наливая еще воды и наклоняясь, чтобы осмотреть порез, проходящий прямо через бровь Коула.
-Его мать - гребаная проститутка. Продает себя за деньги или наркотики, не знаю. Ее клиенты - куски дерьма.
Я сделала паузу. Я впервые об этом слышу. Коул мало что рассказывал мне о своей семье, но я полагала, что они много работают, поэтому и не возражала против того, чтобы он проводил с нами много времени на протяжении многих лет.
-Что?
Дженсен покачал головой.
-Коул может объяснить, но он, вероятно, вклинился между несколькими клиентами своей мамы. Ублюдки.
Я согласна с Дженсеном. Я сую ему в руки кувшин и беру другое полотенце, аккуратно отталкивая сына с дороги. Вытирая излишки воды, я вижу, что кровь замедлилась. Рана все еще достаточно глубокая. Пока отек не спадет, я могу использовать несколько повязок.
Рука Коула обхватывает мою талию, его кулак сжимается, когда он притягивает меня ближе за рубашку.