— Вы тоже себя берегите, — мужчина снова кивнул, поправив очки.
И улыбнувшись, Руслан напоследок пожал руку своему отцу и взяв меня под локоть, вышел из класса.
Не знаю, как мне удалось сдержать себя и не взреветь белугой, учитывая мой скачущий, гормональный фон. Черта с два, что взрослым людям уже не нужна моральная поддержка родителей. Иногда не хватает только ее, чтобы жить нормальной жизнью.
Мы сидели в нашей машине в абсолютной тишине минуты две, как раздался очередной звонок с урока. Солнце сегодня стояло в зените, легкий ветерок шевелил ветви деревьев и где-то вдалеке было слышно пение птиц.
— Почему ты ничего ему не сказал? — тихо спросила я.
Руслан выдохнул и улыбнувшись уголком губ, посмотрел в окно. Прямо туда, где стоял наш учитель физики. Мужчина опустился на корточки, очевидно, перед своей дочкой, помог ей снять портфель, сказав что-то и подхватив ее на спину, медленно двинулся по дорожке куда-то вдаль.
— Я понял что, — проговорил Руслан довольным голосом, и опустил ладони на руль. — Мне это больше не нужно.
— Ты… уверен? — подрагивающим голосом поинтересовалась я.
— Уверен, — Руслан потянул мою ладонь на себя, поцеловав тыльную сторону и подмигнул мне. — У него своя жизнь, — сказал парень, глядя на дорогу. — И мне в ней уже нет места.
Я вздрогнула мгновенно. Он повторил те же слова, но в этот раз не с обидой, а с чувством преисполненного долга. Совершенно спокойно, словно на самом деле закрыл эту главу своей жизни.
— И ему в моей, тоже, — сказал он ласково, снова поворачиваясь ко мне. — Сейчас я на своем месте, — вздёрнув подбородок, пробормотал мой муж. — Там, где должен быть.
— Верно, — улыбнувшись, я погладила его по щеке. Заглянула в самые красивые глаза в мире. — У нас с тобой своя, счастливая жизнь.
И мы проживем ее вдвоем с нашими любимыми, будущими детьми.
— Наша, — он посмотрел на мой уже совсем не плоский живот и опустил на него свою ладонь. — Вместе навсегда.
Руслан поцеловал меня в щеку, а затем вставил ключ зажигания и завел автомобиль. Мы собирались поехать в свою квартиру. В свой родной уголок, наполненным уютом, любимыми вещами и новыми, созданными нами, воспоминаниями.
— Навсегда, — прошептала я.
Руслан
— Мама, синие шары здесь совсем не смотрятся! — Олеся потянулась к верхушке елки, осторожно оборачивая вокруг ветвей золотистую гирлянду.
Этот новый год мы решили отпраздновать в Москве. На самом деле, мы уже почти четыре месяца жили в Санкт-Петербурге, и праздновать Новый год собирались тоже в новом, родном для нас, городе, если бы не уговоры наших мам. И четы Соколовских, которые пригласили нас к себе на празднование в свой особняк в Серебряном Бору.
В квартире тети Ларисы было очень тепло и уютно. Маша с детьми и мужем приехали совсем недавно, по дороге забрав с собой мою маму. Она больше не жила с отцом, хоть официального развода у них не состоялось.
Я слышал, что его карьера на политическом поприще с треском провалилась и дело было даже не в Тихомирове, с которым ему не удалось породниться. Просто ситуация с Сергеем сильно выбила его из равновесия и вскоре он собственноручно подал в отставку. Теперь, на пенсии, он все свое время проводил с внуками – детьми Маши.
Однажды, ради мамы, я все же предпринял попытку пойти с ним на контакт, извиниться, поблагодарить пусть и не за самое лучшее, но все-таки, за детство. Забавно, что я сумел его простить. Правда в ответ я получил лишь давящую тишину, ведь Владимир Львович не захотел со мной больше общаться, заговорить, даже повернуться и посмотреть на мое лицо. Возможно, он еще больше возненавидел меня за то, что я косвенно погубил не только его, но и карьеру его сына, которому после освобождения путь в Газпром был навсегда закрыт.
— Ну хватит, — подхватив девушку на руки, я осторожно опустил ее, возмущенную на пол. — Ты с утра на ногах, меня это раздражает.
Леся рефлекторно опустила ладонь на свой хорошо округлившийся животик. Совсем недавно мы узнали, что у нас будет девочка. Я так сильно растерялся, ведь даже представить себе не мог, что буду отцом дочки.
— Я хочу быстрее тут закончить, — пробормотала она, поправляя подол на своей вязаном, черном платье. Моя милая. — Чтобы мы все на мам не оставили, когда уедем.
— Я сама все доделаю, — цыкнула Маша, поправляя радужную корону на голове Миланы.
— Да, дочка, — моя мама обратилась к Олесе ласково. До сих пор вздрагивал, когда слышал подобные, ласковые словечки из уст Надежды Ивановны в адрес моей жены. — Тебе не нужно напрягаться в твоем положении.
— Но…
И я потянул ее на себя, затыкая ей рот. К сожалению, не поцелуем, но для этого еще будет время. Ее недовольства и возмущения стали сильнее на последних месяцах беременности, и я бы солгал, если бы сказал, что меня это не забавляло. Напротив, я относился благосклонно к каждому ее капризу, а в периоды, как на нее неожиданно наваливалась грусть, обожал крепко держать жену в своих объятиях и целовать в любимые щеки.
В нашей семье работал сейчас только я, делая свои первые, но весьма показательные шаги в области фотографии, открыв рядом с нашим домом небольшую студию. Мне на помощь вызвался Алексей из «Фешн Омега», переехав в Питер сразу же после нас.
Лесю же, это очень сильно напрягало, ведь она не привыкла сидеть подолгу дома. Но мне было безумно приятно возвращаться в уютную квартиру после трудового дня, где меня радостно встречала любимая девушка с вкусным ужином и улыбкой на ее красивом лице. Никогда прежде мне не бывало так хорошо.
— Тепло оденься, — поцеловав ее в висок, прошептал я. — И мы уже поедем.
В этом году уже в начале декабря выпал снег. В Питере было слякотно, а в Москве — настоящая, зимняя сказка. Возможно, мы приняли верное решение, согласившись вернуться на праздники в Москву.
Сделав осторожно крутой поворот у высоких, кованных ворот, я остановился, ожидая момента, как отворят двери. Уже во дворе были припаркованы машины наших друзей, которые приехали, видимо, гораздо раньше нас.
Постепенно темнело, и от этого, фонари, расположенные в зимнем саду и по периметру особняка, обволакивали двор теплым светом. Мягко падали снежинки, усыпая снегом верхушки деревьев. Затянув сильнее шарф на голове, Леся потянулась к дверце машины, но я остановил ее. Вышел из автомобиля и сам открыл дверь девушке, как и полагается в обществе. Признаться, мне просто нравилось заботиться о ней и наблюдать за тем, как подобные мелочи рисовали на ее лице улыбку.
— Тебе не холодно? — поинтересовался я, заметив, как ее белые щеки залились румянцем. Девушка помотала головой.
У входа в дом нас встретил дворецкий. Забрав в прихожей из наших рук верхнюю одежду, мужчина жестом попросил нас войти в гостиную, где нас ожидали наши друзья.
— А вот и мы! — громко произнесла Олеся.
Крепко обнявшись, Миша и Настя стояли у их двухметровой елки в полном одиночестве. Откуда-то слышались голоса и тихий смех наших остальных друзей, которые, как я подумал, располагались в обеденном зале.
Эти месяцы сильно объединили наши семьи и прежде, я и подумать не мог, что чужие люди смогут стать нам ближе кровных родственников. Что моя жизнь так сильно изменится и в ней будет столько родных, прежде абсолютно посторонних для меня, людей.
Настя пересекла диван и бросилась в объятия Олеси осторожно, повиснув на ее шее.
— Девочка, — хихикнула Олеся радостно, делясь счастливой новостью с подругой. — А у вас?
— Мы пока не знаем, — смущенно проговорила Настя, опустив голову.
Пожав руку Михаилу, мы направились в обеденный зал к остальным друзьям. Их сын отказывался есть оливки, которыми зачем-то наша подруга Даша пыталась накормить недовольного ребенка. И это выглядело очень забавно.
Все постепенно рассаживались по своим местам, рассказывая истории из последних месяцев своей жизни. Все эти люди — были с нами в самые счастливые и в самые тяжелые моменты нашей жизни, а еще год назад мы были друг другу совершенно чужими. А с кем-то и вовсе незнакомы. Невероятно.