Голова отца запрокинулась, отчего шея, с большим и острым кадыком, казалась неимоверно длинной. Он повернулся, медленно отыскал глазами Ивана. Его сухая рука поднялась, дрогнули пальцы.
Иван кинулся, схватил эту холодную руку и осторожно положил на кровать. Но отец, силясь подняться, закашлялся, и вдруг густая, почти черная кровь полилась по его щетинистому подбородку.
– Лежи ты, ради христа! – заголосила мать, удерживая его. Быстро и ловко сняла она полотенце с изголовья кровати и принялась вытирать побелевшие отцовские губы.
Иван испугался и отцовской немощи, и необычной крови и стоял, не двигаясь.
– Умираю, сынок, – сипло, с присвистом в груди, проговорил отец. – За хозяина будь. Не обижай мать и братьев… – Он еще что-то хотел сказать, но только беззвучно открывал и закрывал рот, хватая воздух. Глаза его вдруг уперлись в потолок и остановились, тело дернулось, изогнулось, мелкая дрожь прошла по нему, и все…
– А-а-а-а-а! – закричала мать не своим голосом, валясь на отца, и, не сознавая еще случившегося, Иван тоже заорал тонко, взахлеб, высвобождаясь из-под тяжелой отцовской руки…
На краю поля показалось стадо коров. Иван очнулся от жутких воспоминаний, прошел к ближней кучке соломы и присел на ее высохшую под жарким солнцем сторону. «Паша гонит, – узнал Иван пастуха. – Как чует, что я здесь. – Он вытянул ноги и поднял лицо к небу. Оно было глубоким и чистым. Яркие краски восхода широко расцвечивали окаем. – Развеселит хоть, – подумалось Ивану. – Паша любит заумные разговоры вести…»
Тот заметил его и наддал коню хода, объезжая топкую лощину. Сидел он на лошади мешковато, низко клонясь к гриве. Подъехав почти впритык, Паша лихо спрыгнул, не дожидаясь, когда конь совсем остановится, и крикнул с веселостью в голосе:
– Здоров не пасешь коров! Загораешь, елкин кот! – Он закинул повод уздечки на холку коня и махнул рукой: пасись, мол.
– Загораю. – Веселый Пашин настрой потянул Ивана на ту же ноту. – А ты в циркачи метишь, прыгаешь прямо на ходу! Ноги свернуть не боишься?
Паша осклабился, показывая ровные зубы.
– Этого Воронка трудно разогнать, а разгонишь – не остановить, что тот автомобиль без тормозов. Выстоялся за зиму. – Он упал на солому рядом с Иваном.
– Спасибо скажи, что я ему по блату лишнюю пригоршню овса подкидывал.
– С получки рассчитаюсь, – понял Паша намек-шутку.
– С тебя дождешься. Небось и едите-то с Лизой по разу в день.
Паша хмыкнул.
– Ну ты даешь, елкин кот! Чего бы это мы один раз ели? Мы хотя и не сорим деньгами, а в еде себя не обежаем. Вон посмотри в сумке. – Паша кивнул в сторону коня – у луки седла была привязана брезентовая сумка.
Иван лишь добродушно улыбнулся.
– Я все хочу тебя спросить, по-дружески, без обиды, почему вы с Лизой детей не заводите? Мы же с тобой почти ровесники. Степашке моему уже скоро семь будет, а у тебя все еще тихо в доме.
Паша сморщился, как от боли.
– Так ты когда женился, елкин кот? Сразу после армии! А я еще бегал по вечеркам в то время.
– Бегал и добегался. Ты же с Андреевой сестрой дружился. Ждала она тебя из армии, а ты не в тот плес погребся.
Паша отвернулся. После двух лет супружеской жизни Лиза ошарашила его заявлением, что у нее не будет детей. С тех пор и начал Паша проклинать тот день, когда на свадьбе у друга в Еремеевке – соседнем селе, познакомился с Лизой. Обстоятельства сложились так, что отступать Паше было некуда. Да он и не шибко хотел, уж больно прытко окрутила его Лиза. Как говорится, захватила любовью с первого взгляда. Тут еще в разладе был Паша с подругой – Ниной Кузиной, и махнул рукой – была не была. Только позже он понял, что совершил судьбоносный промах. Лиза незаметно подмяла и подчинила мягкого, слабохарактерного Пашу. Ко всему прочему она до страсти, почти патологически, любила деньги. Любила их по-своему, по-особому: оберегала и копила, считая каждую копейку…
– Нинка-то вон четверых родила Максимову, – продолжал тот же настрой Иван. – А ты, как перст.
– Ты тоже с Дуськой Храмцовой с детства по лопухам бегал, – защищался Паша. – А что вышло? И сейчас на нее косяка давишь.
Иван прижмурился.
– У меня другая статья, и деньги я в чулок не складываю.
– Деньги, деньги! Дались они тебе, елкин кот! – Паша силился сдержать раздражение. – Подожди, Нюра еще повернет тебе шею не в ту сторону. Если уже не повернула…
«Ничего в деревне не утаишь, – без зла подумал Иван. – Да и как утаить, если любая баба язык свой не может держать – трепанется где-нибудь в горячке, а сарафанное радио подхватит, и вот уже про тебя всем и все известно, вытирай сопли, глотай слюну…»