И что хуже всего, с ненавистью подумала Лиз, проходя мимо сотрудника отдела сбыта, галантно державшего для нее открытой дверь кабинета Конрада, – в руках у нее ничего не было. Ни папки. Ни карточек. Ни даже записной книжки. Она собиралась выступить без единой заметки!
Лиз отдала Эндрю последнюю порцию его бумажек и попыталась не чувствовать себя обескураженной. Ведь именно этого добивалась Клаудия. А она-то так самонадеянно гордилась тем, что ужала все свои замечания до одного листка, и вот приплывает эта стерва, у которой все в голове. Будь она неладна!
Успокойся! Ведь идеи у тебя, а не у Клаудии. Клаудия умеет только соблазнять представителей фирм да уламывать себялюбивых звезд. Дэвид прав. Клаудия даже под угрозой смерти не смогла бы сформулировать стратегию телекомпании.
Лиз поправила холщовую юбку, на которой после ее ползания на коленях появились теперь морщины и складки, откинула упавшую на глаза прядь волос и придержала открытой двойную дверь для Эндрю, чтобы его не угораздило рассыпать свои бумажки еще раз. В приемной кабинета Конрада сидела Клаудия, потягивая черный кофе и с притворной скромностью заложив одну ногу в черном чулке за другую. Она выглядела, как иллюстрация к одной из этих приводящих в бешенство статей о женщинах, добравшихся до руководящих должностей за пять лет.
Дверь открылась, и в ней появился Конрад.
– Итак, мы готовы слушать тебя, Клаудия.
Глядя на ее удаляющуюся спину, Лиз заметила, что на ее костюме нет ни единой морщинки, и ощутила внезапный приступ яростной ревности. Хоть бы у Клаудии подвернулась нога, хоть бы она забыла свой текст, хоть бы предложила какую-нибудь нелепую передачу, хоть бы ошиблась в оценке расходов, словом, проявила хоть какое-нибудь человеческое качество!
Но в Клаудии не было ничего человеческого. Это был инопланетянин в красном костюме, и каждое его движение было запрограммировано, вычислено, запланировано. Если содрать кожу с этого самодовольного лица, под ней, возможно, окажутся не кровеносные сосуды и кости, а провода и разъемы.
Когда за Клаудией закрылась дверь, Лиз молча помолилась. Она молилась очень редко, да и на этот раз особенно не рассчитывала, что Бог внимательно отнесется к ее просьбе. Но, во всяком случае, она ее произнесла:
– Дорогой Боженька, если Ты вообще есть… только в этот раз… пожалуйста… сделай так, чтобы Клаудия провалилась к чертовой матери!
По улыбке на лице Клаудии, когда та снова появилась в дверях, Лиз поняла, что ее молитва не была услышана. Эта улыбка сообщала просто и ненавязчиво, что Конрад и Совет уже нашли своего руководителя программ и что дальнейшие собеседования будут простой формальностью.
– Ну как все прошло? – услышала Лиз свой вопрос прозвучавший против ее воли.
– Неплохо, совсем неплохо.
Лиз знала, что в переводе с языка Клаудии это означало: «Почему бы тебе, шмакодявке, не отвалить отсюда тотчас же, чтобы больше не позориться?» и попыталась сосредоточиться на том, что собиралась сказать.
Ждать ей пришлось недолго. Дверь снова открылась, и нот настала ее очередь медленно вращаться на вертеле, пока Совет компании «Метро ТВ» будет терзать ее нежную плоть колючими вопросами.
Всего их было пятеро, все мужчины и все, кроме Конрада, который был в рубашке с красными подтяжками, выглядели серыми и застегнутыми на все пуговицы. Люди из мира денег. Все говорят, что сегодня телевидением заправляют бухгалтеры. Посвящение в высшее звание теперь не присуждение награды, а включение в бюджетную статью.
Когда Конрад усаживал Лиз на стул, она снова испытала ощущение, не покидавшее ее в его присутствии. Он был небольшого роста, но вы всегда знали, когда он входил в комнату, даже еще до того, как вы его видели. Он был похож на каким-то непостижимым образом парящий в воздухе сгусток энергии. Конрад создавал впечатление упакованных и слишком маленькое тело миллионов и миллионов атомов, которые все стремились вырваться из этого тела. Вы чувствовали, что об него можно греть руки.
Однако, пока Конрад представлял ее председателю «Метро ТВ» сэру Дереку Джонсону и двум другим членам Совета, Лиз поймала себя на том, что ее глаза прикованы к пятому человеку в этой комнате. Он был высок и подтянут так, как это принято в Сити. Не из тех, кто ездит в «порше» и заключает сделки по автомобильному телефону, а из тех, кто еще носит темно-синие костюмы в полоску и строгие галстуки и кто верит в честное слово. Лиз не думала, что такие люди еще остались.
Он почему-то казался знакомым, и, разглядывая его, она не расслышала имен двух мужчин в костюмах, которых Конрад только что представил ей. Наконец он перешел к пятому мужчине:
– А вот самое последнее пополнение нашего Совета, одна из восходящих звезд Сити, финансовый чародей и отважный кредитор рискованных предприятий, Марк Роули.
Лиз почувствовала, что ее шея стала покрываться красными пятнами, как всегда бывало с ней при внезапном замешательстве. Марк Роули! Не может быть, чтобы это был он! И с устрашающей ясностью на нее нахлынули со всеми болезненными подробностями воспоминания о вечере шестнадцать лет назад. Она встретила Марка Роули на вечеринке, вскоре после того как познакомилась с Дэвидом в Оксфорде. Как и ей, Марку было двадцать, это был вежливый, робкий, задавленный муштрой ученик закрытой частной школы для мальчиков, которого только что взяли на работу в компанию Ллойда. Дела Сити, похоже, его не очень интересовали, его единственной страстью была Территориальная Армия.[2] Он был спокойным и сосредоточенным юношей – полной противоположностью Дэвиду, горевшему желанием стать журналистом и презиравшему всех занятых нелюбимым делом, а особенно – учеников частных школ, увлеченных игрой в солдатики.
Однако чуть позже Марк пригласил ее в Голдсмитс-Холл на торжественный обед в честь своего полка, и она приняла приглашение. Дэвид обозлился, узнав об этом, и его ревность была ей приятна.
Ей не очень понравились друзья Марка, она нашла их ограниченными и хвастливыми, но Марк ей нравился. Лиз трогало то, что он гордился ею и не мог скрыть восхищенной улыбки, держа ее под руку. И в то же время в ее глазах, глазах двадцатилетней девушки, его неловкость и неискушенность не были привлекательными качествами: чего доброго, он и целоваться не умеет! И она опасалась, что, провожая ее домой, он сделает что-нибудь неловкое.
Потом был разъезд гостей: все вышли в красивый двор, и друзья Марка болтали с офицерами на мостовой, прежде чем сесть в машины. И тогда она краем глаза увидела приближающуюся помятую малолитражку, а краем уха услышала Вэна Моррисона из динамиков этой малолитражки. И, даже не видя копны кудрявых волос и дерзких голубых глаз, уже знала, что за рулем Дэвид.
И с жестокостью, о которой никогда не переставала потом жалеть, Лиз попрощалась с Марком и села в машину. Посмотрев через заднее стекло на стоявшего на дороге Марка и на его озадаченных или смеющихся друзей, она увидела на его лице такое выражение боли, что оно продолжает ранить ее и спустя годы.
Теперь, разумеется, он стал совсем другим. Неуклюжесть и застенчивость давно скрылись под лаком приобретенных хороших манер. Ученик частной школы, трепетавший от восторга, лежа на земле на учениях под Солсбери, теперь участвовал в маневрах корпорации. Лиз на секунду даже усомнилась, тот ли это человек.
А потом Марк посмотрел в ее сторону, и, прежде чем его взгляд заскользил дальше, их глаза на мгновение встретились. Он ничем не показал, что узнал ее, но она теперь знала, что это был он. И ее шестое чувство подсказало ей, что в его душе воспоминания о том вечере сохранились даже с большей ясностью. Она быстро перевела взгляд на свои заметки.
– Итак, Лиз, – голос Конрада прорвался через ее воспоминания, – почему бы тебе не поделиться с нами своими соображениями по поводу стратегии нашей компании?
Не отрывая глаз от Конрада, Лиз сумела овладеть своим голосом. И пока она излагала предложения по постановкам драм и комедий, планы относительно текущей работы и документации, она чувствовала, как ее энтузиазм прорывает формальные рамки этого собеседования; ей удалось даже вызвать на лицах присутствующих подбадривающие улыбки. Что было еще важнее, они, похоже, действительно слушали внимательно, и из их вопросов она могла заключить, что они воспринимали ее серьезно. У нее вырвался безмолвный вздох облегчения.
2
Организация, занимающаяся военной подготовкой гражданского населения в Великобритании. – Прим. перев.