Сначала они просто смотрели друг на друга, не в силах сказать ни слова. Потом Дэвид расцеловал Лиз, подхватил на руки и вынес из больницы, словно невесту. С радостными воплями он выскочил на улицу, распугав приезжих, жевавших свои бутерброды на ступеньках больницы. Люди оборачивались и улыбались им. Их радость была приятна всем.
Ну и отпраздновали они это событие! Лиз говорила, что ребенок с утробы станет алкоголиком, любителем шампанского.
Тут Дэвиду пришло в голову, что он еще не поздравил Бритт. Он полез в холодильник и с удивлением обнаружил, что от целой батареи бутылок, которые Бритт с непонятной целью приобрела несколько недель назад, осталась только одна. Он взял ее и, прихватив пару стаканов, понес в спальню:
– За малыша! – улыбнулся он, наклоняясь к Бритт и целуя ее животик под французской вышивкой.
– Нет, милый, спасибо, – Бритт отстранила рукой стакан с таким видом, словно он только что был налит Лукрецией Борджиа.[15] – Для него это плохо.
Лиз еще раз проверила расписание поездов и начала гасить огонь в намине. В Лондоне сейчас наверняка рождественская толчея, но она пообещала Джейми купить ему новый велосипед, а он был твердо убежден в том, что без компетентного контроля со стороны человека не старше восьми лет она может купить не то и вернуться либо с развлекательной книжкой, либо с воспитательным видеофильмом. Поэтому он непременно хотел поехать с ней. Спасибо Джинни, что взяла Дейзи на весь день.
По привычке она стала думать, что купить для Дэвида, и с содроганием вдруг вспомнила, что в этом году подарок ему будет дарить Бритт. Интересно, что это будет за подарок? Уж конечно, не пошлые носки или трусы, которые обычно просил Дэвид у Лиз. Она не могла себе представить Бритт в отделе мужского нижнего белья магазина «Маркс энд Спаркс».
Невольно улыбнувшись, Лиз вспомнила подарки, которые делал ей Дэвид: один раз это была шелковая баска на два размера меньше нужной, которую ей очень лестно было получить, но в которую не удалось влезть, а на другой год гарнитур из красных атласных трусиков, лифчика, завязывающегося под грудью, и пояса с подвязками, вульгарности которого устыдилась бы любая проститутка и который Лиз сразу удалось обменять на вполне приличную ночную рубашку.
Снимая с вешалки в прихожей свою русскую шубу, Лиз вздохнула. Кто знает, если бы в их браке было больше атласных лифчиков и меньше ночных рубашек, они, может быть, были бы сейчас вместе? Но тут же одернула себя. Что это еще за мысли?
Джейми копался где-то наверху, и Лиз крикнула ему снизу, чтобы он поторапливался. Ее взгляд упал на кресло, в котором Дэвид сидел всего несколько дней назад, и она отвела глаза. В этот приезд он был так не похож на себя, так мягок, так счастлив, общаясь с детьми, так старался доставить им удовольствие и развеселить их, что ей стоило большого труда не думать о нем постоянно.
После долгих понуканий появился наконец Джейми, и она застегнула молнию его куртки и заперла дверь на два замка. Когда они шли по заиндевелой, поскрипывающей земле к машине, Лиз не смогла удержаться от того, чтобы уже в десятый раз не спросить себя, о чем же Дэвид хотел поговорить с ней, что было для него так важно, если он даже не мог сказать этого при детях.
Она аккуратно припарковалась на стоянке у станции в Льюисе за пятнадцать минут до прихода поезда, и этого времени было как раз достаточно, чтобы купить в дорогу себе журнал, а Джейми комикс.
На стойке киоска лежало новое издание «Кантри ливин». Она неловко потянулась к нему и уронила на пол старый номер «Ти-Ви уик». Нагибаясь, чтобы поднять его, Лиз увидела смотрящее на нее лицо Клаудии под большим заголовком: «НОВАЯ ЖЕЛЕЗНАЯ ЛЕДИ «МЕТРО ТВ».
Секунду или две она колебалась, не купить ли этот номер, чтобы узнать соображения Клаудии о том, какими преступными были действия руководства «Метро ТВ» до сих пор. Но это только испортило бы ей день. И она купила взамен батончик «Марс» и номер «Вог». В конце концов Рождество – это праздник хорошего настроения.
Пробиваясь через толпу к отделу игрушек, Лиз поняла, какой ошибкой было приехать в «Харродс» в обед за два дня до Рождества. Магазин был забит покупателями-самоубийцами, до зубов вооруженными кредитными карточками и явно опасными: каждый из них решил либо купить все свои рождественские подарки за один день, либо умереть.
В отделе велосипедов у Лиз разбежались глаза. Множество моделей, и у каждой название вроде «роудрейсер», или «спидример», или «спайдербайк». Но Джейми точно знал, чего он хочет. Черный «трэкзеппер» с красными полосами и регулируемым гидравлическим седлом. С нарастающим ужасом Лиз увидела, что «трэкзеппер» остался только один. Тот, который опробовал семилетний мальчик; его папаша выглядел так, будто может купить весь магазин, и после этого у него еще останется кое-какая мелочишка.
Лиз добиралась сюда ровно два с половиной часа, а до магазинов «Хэмлис» или «Селфридж» нужно было добираться, наверное, еще часа полтора. Необходимы были решительные действия.
– Папочка, купи его, пожалуйста, – попросил семилетний испытатель.
– Посмотри, Джейми, а это не «трэкзеппер»? – громким шепотом спросила Лиз. – О нем что-то говорили в передаче для покупателей.
Лиз сделала вид, что вспоминает.
– Ах, да: выглядит броско, но на поворотах в подметни не годится «роудрейсеру».
Она заговорщически подмигнула Джейми и показала рукой на конкурирующую модель. Джейми схватил все на лету.
– Точно. У Бена такой был. Он упал с него, и его отец вернул этот велик в магазин.
К бесконечному облегчению Лиз, денежный мешок пришел в ужас и потащил своего сына к более безопасным моделям.
А Лиз, едва выждав приличествующее время, покатила, вероятно, последний в Лондоне «трэкзеппер» к ближайшей кассе.
Джинни положила трубку и посмотрела в окно на улицу, запруженную людьми, спешащими за рождественскими покупками. Она слушала побрякивание кружек для сбора пожертвований и нежные перезвоны рождественских гимнов, несущихся из установленных на Таун-Холл громкоговорителей, и чувствовала, как тает ее оптимизм. Не то чтобы у «Женской силы» не было сейчас заказов – сокрушительное сочетание неиспользованных отпусков штатных работников, которые пропадут после января, и прогулов из-за перепоя на ежегодных учрежденческих выпивонах означает, что работы у них будет больше, чем они могут выполнить.
Проблема была в другом. Большинство зарегистрированных у нее женщин не желало работать в Рождество. Возможно, ей следует начать молиться. Первый взнос по ее банковскому кредиту надо будет внести через шесть месяцев, но денег на это у нее до сих пор нет.
Она сложила бумаги стопкой. Не стоит раньше времени расстраиваться. В конце концов сейчас Рождество. Как-нибудь все обойдется.
Лиз сидела в кафетерии перед своим «капуччино» и смотрела, как Джейми поглощает ломоть торта. Слава Богу, он унаследовал метаболизм своего отца и может питаться одними «Биг-Маками» и при этом выглядеть как огурчик. Подкрепившись тортом, кока-колой и взбитыми сливками из ее чашки кофе, он наконец согласился двигаться дальше.
До возвращения на вокзал Виктория у них было полтора часа, и Лиз собиралась употребить их на осмотр одежды в Британском доме моделей, которую не может себе позволить купить. Пока она двигалась вдоль рядов великолепных, безумно дорогих платьев, Джейми довольствовался тем, что крутил вешалки и делал вид, что не замечает неодобрительного взгляда продавщицы.
Лиз держала в руках бальное платье от Виктора Эдельстейна стоимостью, примерно равной стоимости ее коттеджа, когда услышала, что знакомый голос выкрикивает ее имя. Обернувшись, она оказалась лицом к лицу с кошачьей физиономией новой «железной леди» «Метро телевижн».
– Как ты поживаешь? Мне так жаль было услышать обо всем произошедшем, – Лиз отметила про себя, что тон Клаудии выражал все, что угодно, кроме сожаления. – Мы так сочувствовали тебе. Я иногда думаю, что, если бы мы, женщины, только знали, какие мерзавцы на самом деле мужчины, мы были бы гораздо счастливее.
Сообразив, что Джейми в любой момент может что-нибудь понять, Лиз быстренько отправила его выяснить у смотрителя в форме, как работает лифт.
– Разумеется, я видела, что это произойдет, еще на том приеме в «Метро ТВ», куда она заявилась. Если бы она не вцепилась зубами в Дэвида, эта судьба постигла бы Конрада. Я знаю таких. Потаскушки с претензиями, готовые раз двинуть ножки для любого, кто, по их мнению, может помочь им подняться по лестнице.
Лиз с трудом подавила усмешку, поскольку это было едва ли не точное описание самой Клаудии, в то же время ломая себе голову над тем, под каким предлогом сбежать. Меньше всего на свете ей хотелось обсуждать роман ее мужа в доме моделей перед заинтересованной аудиторией рождественских покупателей.
– Клаудия, так приятно увидеть тебя, но боюсь, что мы с Джейми должны спешить на поезд.
Клаудия была в недоумении. Она явно рассчитывала, что в ее распоряжении, по крайней мере, полчаса. Подхватив свои покупки, Лиз стала подавать нетерпеливые сигналы Джейми. Но Клаудия не собиралась так легко разжать свою хватку.
– Бедная Лиззи. Тебе так тяжело, наверное, слышать новости о них. Мы ведь ходим с ней в один тренировочный зал, и в понедельник она всем рассказала.
Лиз с облегчением видела, что Джейми наконец возвращается, и еще через несколько секунд они смогут уйти.
– Что рассказала? – почти машинально спросила она, закатывая глаза к небу при виде того, как Джейми остановился у эскалатора, чтобы побеседовать с маленьким мальчиком.
Клаудия пододвинулась к ней и понизила голос с таким расчетом, чтобы наверняка привлечь внимание любого из присутствующих в зале.
– О ребенке.
Лиз впервые посмотрела на Клаудию. О чем это она?
– О каком ребенке?
– Об их ребенке. Бритт и Дэвида. Она ждет его в августе.
Лиз почувствовала, что кровь бросилась ей в лицо. Ребенок Бритт. Ребенок Бритт и Дэвида. Этого не может быть. Бритт ненавидит детей. Это просто смешно. Клаудия, наверное, что-то не так поняла.
– Она рассказывает об этом всем. Я видела ее вчера в тренировочном зале. Инструктор поздравила ее и сказала, что она будет самой спортивной мамой в Лондоне.
Лиз показалось, что она теряет сознание. От засасывающей черной дыры ее спасло только то, что в трех футах от себя она увидела Джейми.
– Лиз? – на мгновение на лице Клаудии появилось выражение искреннего раскаяния. – Лиз, разве ты не знала?