И только когда все было кончено и они лежали, переплетясь, на кровати, за сотни лет видевшей много любовных игр, но вряд ли видевшей такую, она заметила, что он снял презерватив, который лежал теперь между ними, мокрый и холодный.
И она сказала себе, что это был только благоразумный в наше опасное время шаг, и почти, хотя и не совсем, сумела подавить легкое чувство обиды, которое тенью мелькнуло в безоблачном небе ее второго пробуждения.
– С добрым утром, миссис Уорд. Ответьте мне на один вопрос. Как я могу сделать вас счастливой?
Лиз открыла глаза и увидела Ника в японском кимоно, с улыбкой склонившегося к ней и протягивающего ей чашку чая.
Принимая чашку, она улыбнулась ему в ответ:
– Какой это чай, «Лапсан сушон» или «Бритиш рэйл»?
– Боюсь, что «Бритиш рэйл».
– Тогда вы уже сделали меня счастливой.
– Перестань дурачиться. Как мне сделать тебя действительно счастливой?
Лиз была ошеломлена. Никогда раньше она не встречала мужчины, который хотел бы сделать счастливой ее. Большинство мужчин хочет, чтобы ты сделала счастливыми их, и при этом подразумевается, что это сделает счастливой и тебя.
– Ну ладно. Так, значит, что сделает меня счастливой? – Она взяла его руку в свои и прижалась к ней щекой.
Прежде чем ответить, на минуту задумалась:
– Жизнь, в которой у меня было бы достаточно работы, чтобы занять мозги, и достаточно времени, чтобы я могла наслаждаться своими детьми, и развлечениями, и сексом, и едой, и любовью – не забыть бы, любовью. И работой в саду. Я обожаю свои розы. Это один из первых признаков старости!
– Довольно скромные запросы, – он поцеловал ее руку.
– Да? Тогда почему же так трудно осуществить их?
– Совсем не трудно. Особенно теперь, когда ты встретила меня.
Он взял из ее руки чашку и поцеловал Лиз так крепко, что она забыла обо всем на свете, кроме того, как ей хочется поверить ему.
– Джинни, у тебя найдется свободная минутка?
Лиз выглянула из своего кабинета и увидела, что Джинни прощается с молодой женщиной, только что подавшей заявление в «Женскую силу», – ее младший ребенок пошел в школу.
Лиз улыбнулась. Джинни отлично справлялась с приемом новых кандидаток, она мгновенно создавала дружескую атмосферу беседы и всегда точно выясняла, не преувеличивают ли они свою квалификацию или – что было гораздо труднее – есть ли у них таланты, которые так и не нашли себе применения.
Наверное, Джинни потому так хорошо находила общий язык с сотнями своих собеседниц, что сама только что открыла в себе деловую жилку. Было одно удовольствие видеть, как она наслаждается своей работой и как эта работа у нее явно ладится. В «Женской силе» возникло естественное разделение труда: Джинни с ее открытостью и дружелюбием принимала заявительниц, а Лиз с ее деловой хваткой разыскивала работодателей и рекламировала новые услуги. Кстати, ей часто приходило в голову, что своим творческим подходом к делу она во многом обязана работе на телевидении.
Джинни вошла, и Лиз закрыла за ней дверь.
– Думаю, тебе было бы интересно взглянуть на это, – Лиз показала на документ на столе.
– А что это?
– Первый взнос по погашению банковского кредита. Сегодня я его сделаю.
Джинни закрыла глаза.
– Боже, какое облегчение! – Лиз потянула ее за рукав:
– Есть и еще кое-что интересное для тебя.
Она вышла вместе с озадаченной подругой из конторы и узенькими улочками вывела ее на главную торговую улицу Льюиса. Здесь между аптекой и универмагом «Вулворт» помещался большой демонстрационный зал электротоваров.
– Ты прожужжала мне уши насчет тесноты. Через месяц это помещение освобождается. Сегодня утром мне звонили из агентства по аренде помещений. Что ты об этом дума ешь?
– Потрясающе! Неужели мы можем себе позволить это?
– Да, Джинни, думаю, что можем. Фактически, если дела пойдут и дальше так же, то мы сможем подумать и об открытии филиала в Брайтоне.
Когда они вернулись в «Женскую силу», то за столиком дежурной увидели Ника с бутылкой шампанского. Они обнаружили также, что вся работа прекратилась, потому что вокруг Ника столпились пятнадцать кандидаток со стаканами шампанского в руках.
Лиз улыбнулась и покачала головой. С той самой их первой ночи месяц назад он ежедневно, два, а иногда и три раза в день, приходил в их офис и затевал длинный разговор о том, как он любит ее. Это было замечательно, но несколько утомительно.
– Что мы отмечаем сегодня?
– Тот факт, что я пришел пригласить тебя пообедать.
– Ник, милый, извини. Сегодня у меня деловой обед в химической фирме Брендона. Прием у главного администратора. Я не могу не пойти туда.
Ник возмутился:
– Но там будут только старперы-кадровики. – Он вызывающе прищурился. – Со мной ты проведешь время гораздо интереснее.
До Лиз донесся подавленный смешок одной из кандидаток.
– Не сомневаюсь. Но они, к сожалению, подали заявку первыми, – Лиз изо всех сил старалась не быть похожей на строгую мамашу, отчитывающую непослушного школьника. Она заметила, что на этот тон сбивались почти все, кому приходилось иметь дело с Ником. Подтолкнув его, чтобы освободил стол, она продолжала:
– И эта встреча весьма важная. До сих пор они старались не брать на работу женщин, и вот теперь начинают менять свою политику Благодаря нам.
Ник повернулся к Дон:
– Ну тогда, может быть, ты пойдешь со мной, Дони? Будет чертовски жаль, если пропадет заказанный столик!
Явно смущенная, Дон посмотрела на Лиз.
– Иди, – сказала Лиз с легким оттенком раздражения, – он прав. Ты проведешь время гораздо лучше, чем я.
Когда в четыре часа она вернулась в офис, довольная собой, – кадровик Брендона оказался более полезным, чем она ожидала, – Дон еще не вернулась, а письма и телефонные звонки продолжали накапливаться. На этот раз Лиз ощутила вполне определенный приступ раздражения. Она знала, что не должна особенно обращать внимания на то, что по этому поводу думают остальные в офисе, но не могла не замечать взгляды, которые переводят с нее на часы. Проклятый Ник!
Это было так не похоже на Дон, что в половине пятого Лиз ощутила беспокойную дрожь и решила выяснить, не отправился ли Ник домой, в «Дрим коттеджиз». Для нее не было совсем неожиданным, когда трубку снял Генри.
– Он еще не вернулся, Генри?
– Нет, пока нет.
– Все еще обедает?
– Трудно сказать, дорогая. Ты ведь знаешь Ника, он приходит и уходит, когда хочет.
– Тебе никогда не хотелось убить его, Генри? Вот если бы Джинни начала каждый день позволять себе четырехчасовые обеды, я не уверена, что стала бы терпеть это.
– Я уже привык, – голос Генри выражал бесконечное терпение и покорность судьбе.
– Почему ты миришься с этим, Генри?
– А почему ты?
Этот вопрос озадачил Лиз. Она не считала, что ей приходится мириться с чем-то в Нике. До сих пор радость, которую он ей давал, перевешивала все связанные с ним мелкие неудобства вроде прогула ее секретаршей половины рабочего дня. На секунду она задумалась, что Генри имел в виду. И тут же услышала, как он быстро спросил:
– Ты действительно хорошо знаешь Ника?
– Я думаю, достаточно хорошо.
– Тогда ты выучила урок номер один. Ник всегда поступает так, как ему нравится.
В голосе Генри Лиз услышала мировую скорбь по пропущенным встречам, нарушенным обещаниям, более мелким проявлениям ненадежности, столь многочисленным, что о них не хотелось даже упоминать. И поняла, что в деликатнейшей форме Генри делает ей предупреждение.
– Ты читала Ноэла Коуарда, Лиз?
– Только самые известные вещи.
– Тогда, скорее всего, тебе не попался на глаза совет, который он дает.
– И что это за совет? – У Лиз уже мелькнула тень догадки.
– Не жди от людей, что они изменятся больше, чем способны измениться.
Лиз горько улыбнулась. Хороший совет. И тут ей пришло в голову, на что похож этот ее разговор с Генри.