Я хмыкнул: городские жители! Схоронить своего главаря в пойме ручья – это сильно. Вряд ли хоть один из них подумал, что могилку размоет в следующее половодье, не говоря уже о том, что еще раньше в нее просочатся грунтовые воды.
Бивак Убийц располагался между Охотниками и Ночными. Мой путь лежал к Охотникам. Имоен – к Ночным. А недреманным Убийцам оставалось вкусить плоды нашей хитрости.
Чем наглее ложь – тем скорей в нее поверят. Особенно люди на взводе, те, у которых слова не расходятся с делом. Мне было интересно, сколько прольется сегодня крови и чьей, и уцелеет ли Зузанка. Жаль, я не мог остаться, чтобы насладиться зрелищем. Банда Убийц была самой крупной из трех, и могла здорово за себя постоять. Что касается Ночных, то там подобралась партия врагов Джабара, так что я делал доброе дело, способствуя уменьшению их количества.
Мы наметили ориентир для встречи – большую, одиноко стоящую вербу, и обменялись прощальными кивками. Имоен растворилась в темноте. Я припал к земле и начал красться вперед.
Пойма заросла кустами и вербами, густая сочная трава была по колено. Я подобрался к биваку Охотников ярдов на пятьдесят, и залег на краю мелкой ложбины. Поморгал, привыкая к яркому свету костров, и тут, наконец, разглядел часового. Он обходил гудящий, как улей, лагерь, постепенно приближаясь ко мне. Шел неторопливо, ногами сбивая былинки. Ножны с коротким мечом скособочены; мне померещилось, что часовой слегка навеселе. Вернее, в хмельной печали: Охотники наверняка закатили тризну по своему главарю.
За языками огня, за стреноженными лошадьми, которые пощипывали траву, между наскоро расставленных палаток происходило действо под названием «выборы»: два десятка крикливо одетых мужланов хрипло орали, энергично размахивая руками. Такта у них не было и на грош. Еще у Элидора, и на Поющей Помойке я прирезал лучших из лучших, а оставшаяся шантрапа хоть и была опасна, не отличалась лидерскими наклонностями и особым умом. Зато свирепости и глупости было в достатке. Судя по румяным лицам, они уже накрутили себя как следует. Не доставало лишь искры. А я как раз собирался ее высечь.
Я вытащил оба ножа и затаил дыхание. Как хорошо, когда в лагере нет собак!..
Часовой приближался.
Я смотрел на него, раздвинув стебли травы. Луна была в последней четверти, но прыщи на его лбу были отчетливо видны даже в ее свете. Он был молод: тупая деревенщина, которую взяли в Охотники, видимо, после того, как я прирезал половину их братии. Я принялся отползать вбок, чтобы оказаться на пути его маршрута. Я подпустил его на расстояние плевка. Когда он остановился и начал задумчиво давить прыщ на своей роже, я привстал и швырнул нож в его сердце.
Звякнуло. Я не поверил глазам: нож отлетел! Гритт, да у него кольчуга!
Он вскрикнул и покачнулся, недоуменно уставился в темноту. Недоумение замерзло на его лице навечно, ибо я, рывком покрыв разделевшие нас футы, всадил второй нож ему в глаз.
Нестыковочка... Тупой кретин варвар! Охотники напялили броню под одежду, ты мог бы этого ожидать!
Я мог бы ожидать и того, что от купы ближайших кустов отделится тень, и с глухим воплем кинется на меня. В одной руке у тени был меч размером с конец света, а второй рукой она поддерживала пышные, сползающие шальвары. Расстегнутый пояс телепался между ногами.
Я едва уклонился от рубящего удара, меч просвистел над ухом, чиркнул по плечу и впился в землю. Я всадил ботинок в морду засранца, одновременно пытаясь достать свое оружие. Гритт, ну кто же мог знать, что я устрою засаду неподалеку от кустов, куда Охотники ходят справлять свои нужды? Наверное, мне стоило упрекать ветер, который дул в неправильном направлении, или слух, который не различил журчание и другие звуки. Хотя истина была проста – всех обстоятельств не предусмотреть.
Охотник взвыл, рывком извлекая клинок. Я отскочил, сжимая в каждой руке по мечу и лихорадочно соображая, как бы быстрее прикончить ублюдка, так, чтобы нас не увидели и не услышали из лагеря. Да, там шумно, там костры до небес, но если поединок затянется, нас как минимум заметит новый посетитель общественного нужника.
Пришлось пойти на военную хитрость.
– Не убивайте меня, умоляю! – испуганно пискнул я, отступая в сторону ложбины. Он купился и бросился за мной, размахивая своей оглоблей и кровавыми соплями из разбитой ряшки. Очень хорошо, сейчас я уведу его от ненужных глаз. Увы, я должен был пятиться, чтобы не схлопотать пару футов стали в спину.