– Минутку. Минутку. Альбо... Во Фрайторе политеизм. Главным они почитают Чоза Двурогого... Не Трехрогого, заметьте, – Трехрогий и единственный, он в Арконии, с которой Фрайтор враждует... Так вот, Атрея они тоже почитают. Он включен в пантеон, с этим все в порядке... Переходя мост, вы не отрицаете существование своего бога, напротив...
Он прервал меня, проорав так, что даже лошади заржали:
– Я знаю это, ты, чертов варвар! Я архиепископ верховной коллегии Атрея и декан южной митрополии Фаленора, пастырь четырех архиепатрий и богослов высшей ступени! Во Фрайторе Атрей чистит отхожие места других богов!
Надо же, какое понижение в должности... Я об этом не знал.
Он посмотрел на меня, больше не пытаясь воспламенить взглядом эльфийскую накидку, в глазах появилась обреченность. А я четко услышал, как разносится по каньону звякающий стук копыт.
– Значит, остаетесь здесь, и уговоры не помогут?
– Я задержу их и умру.
– Ладно. – Я поскреб подбородок. – А вы видели, что там написано совсем-совсем маленькими буковками, в самом-самом низу?
Я показал мимо его руки, и, когда он доверчиво склонился к табличке, выхватил правый клинок Гхашш и саданул под затылочную кость скругленным концом рукоятки. Так и знал, что мне снова придется работать нянькой! Я ухватил обмякшее тело... вернее, попытался это сделать, но архиепископ верховной коллегии Атрея слишком хорошо питался на родине, а я – слишком вымотался за трое суток.
Мне помогла Крессинда, она стояла ближе всех и слыхала наш, гм, спор в области теологии. Вместе мы взгромоздили немаленького епископа в повозку. Мелькнули лица эльфов. Я крикнул, мол, все в порядке, святой отец скоро проснется, спиной чувствуя, как ужимается время, отпущенное на бегство. Фрей почти настиг нас. Считанные минуты – и он будет здесь.
– Вниз не смотреть! Никому не смотреть вниз! Держитесь середины! – велел я, перебегая к лошадям. Вместе с Монго мы повели их по среднему пролету. Копыта зацокали по металлу. Наш голубокровный тонкокостный бард льнул к шее коня, как к родной матери, и я его понимал.
Варвары Джарси не боятся высоты, однако я высоты... опасался.[22] Пропасть за ажурным парапетом из кованных плетеных прутьев казалась бездонной, линии обрывов сходились на головокружительной глубине в тонкую полоску, затянутую сизым непроницаемым маревом. Туман стоял над дном ущелья круглый год, и ни когда на моей памяти (а я пересекал Дул-Меркарин в двадцатый, что ли, раз) дно пропасти не обнажалось. Зато сам туман любил в дождливую погоду наполнять ущелье до краев.
На фрайторской стороне от самого моста начиналась досмотровая площадка – широкая и пустая, если не считать поленицы дров, ограниченная высокой каменной стеной с захлопнутыми пока воротами. Стены не было только со стороны пропасти.
Семеро солдат в зеленых мундирах – пятеро человек и двое замухрышек-карликов – глядели на нас равнодушно. Командовал ими капрал, хмурый, будто его недавно назначили главным евнухом в гарем, где доживают свой век престарелые любовницы фрайторского сатрапа.
Гм, а ведь раньше у моста несли караул не менее пятнадцати человек под началом капитана.
Я почувствовал, что во Фрайторе происходит что-то нехорошее.
Замордованный жизнью таможенный чиновник вяло кивнул мне в ответ. После блокады Харашты пиратами Кроуба поток товаров, и без того лившийся жидким ручейком через Дул-Меркарин, окончательно иссяк, и нужда в несколько вымогателях отпала. Я решил, что теперь их отправляют сюда как в ссылку. Непростое испытание для чинуши, который привык каждый день набивать карманы взятками, того и гляди – сопьется.
Когда последний из моей команды ступил на каменный двор, и мы охватили солдат клещами, я, широко улыбаясь, приблизился к капралу и нанес удар ему в челюсть.
Он отлетел, сбив по пути двух человек. Я сграбастал чинушу за форменный камзол и бросил его в оставшихся солдат. Не могу сказать, что усилие далось мне легко, но соблазн швырнуться таможенником (Гритт, я всегда об этом мечтал!) придал мне энергии. Миг – и все девять фрайторцев громоздились у моих ног внахлест; из кучи-малы торчали древка алебард. Сбоку как вихрь налетел Скареди, его огромный клинок описал дугу и остановился в пальце от горла капрала. С другой стороны подступили Имоен и Монго. У нашего аристократа в руках все еще была лютня – по первому плану, ему надлежало сыграть грустного барда, чтобы отвлечь внимание солдатни, пока я буду разбираться с начальством. Но все оказалось... куда проще.
Сказать, что ли, «Утром все кошки разных цветов», чтобы Виджи выпустила заклятье сна? Хех.