Все прошло бы нормально, не вздумай я поднять голову... Сущая глупость – поднять голову, чтобы проверить, не заметили ли нас сверху, в то время, когда самым умным было бы продемонстрировать Даргонзанду свой затылок. Наши глаза встретились. Он узнал меня мгновенно и страшно закричал.
Клянусь вам, это был вопль баньши. Нутряной, яростный и посылающий гибель. Наконец в нем прорезались членораздельные слова:
– Грррааааа... У-у-уубийцаа-а! Братья! К нам приехал убийца вашего учителя!
Братья размежили очи и уставились на Даргонзанда. Учитель взревел во всю мощь хилой грудной клетки:
– Убейте его, пока он не убил меня!
29.
Чтобы братья скорее уяснили, что от них требуется, Даргонзанд прибавил несколько бойких ругательств и простер ко мне обе руки. Обвинения как горох посыпались на мою голову:
– Растленник, совратитель, смутьян! Демон в людском обличье! Кровавый упырь, наемный убийца, человек без совести и чести! Смотрите, у него руки по локоть в крови!
Речь была бодрая, с огоньком. Он забыл добавить, что от моего рукопожатия у любого разумного существа развивается панариций большого пальца, а короткий разговор награждает пожизненным заиканием, плешью во всю голову и, в исключительных случаях, – глухотой.
– Все на защиту учителя, братья! – взвыл мудрец, его борода и волосы разметались. – Спасем наш храм Просветленного пророчества! Убейте этого человека! Он выродок, собачий сын и злыдень!
Братья начали таращиться в мою сторону, задирая лохматые бороды. Потчуя меня инвективами, Даргонзанд распалялся все больше. Наш фургон как раз проезжал мимо холма. Привстав на сиденье, я – терять нечего! – показал многомудрому учителю кукиш. Он взбесился и подпрыгнул, как петух на насесте. Думаю, узкая каменная площадка была еще немного скользкой от утренней росы, ну и, конечно, зря он стоял на ней босиком: его правая нога взлетела в воздух, миг – и бренное тело специалиста в вопросах просветления навернулось с менгира.
Восемь ярдов – не большая высота, если прыгать умеючи. Ну, и смотря на что прыгать. Но падать с такой высоты головой вниз даже на поставленные горкой матрасы я никому не советую. Сквозь глухой звук удара донеслось звонкое «хрусть!», взлетело облачко пыли. Тело великого мудреца и чудозвона застыло у подножия монолита. Виджи вскрикнула.
Надо же, какое несчастье. Ай-ай-ай. Надо будет сказать Альбо, чтобы помолился за упокой его гнилой души.
После краткого замешательства братья, курлыкая, посыпались с насестов. Их глаза горели фанатичным огнем, а скрюченные пальцы и оскаленные рты никак не вязались с обликом просветленных пророков.
Я хлестнул вожжами, лошадки припустили. Эльфийка едва успела подхватить свой меч. Сзади раздались вопли, и что-то, отдаленно похожее на собачий вой. Любопытно, они действительно попробуют меня убить? А как же постулаты? Попытка обрести просветление отказом от насилия? Гм, а не изменил ли наставник после случая со мной концепцию учения? Под моим прямым влиянием, так сказать? На миг я почувствовал себя восточным гуру и впал в грех гордыни.
Олник поравнялся с нами, то и дело оглядываясь через плечо.
– Фатик, за вами толпа! – крикнул он. – А-а-апчхи-и-и! Мое почтение, сударыня эльфийка!
Он так и сказал – «за вами», поскольку решил нас обогнать. Резвый осел с одним задрипанным гномом бежал куда быстрее, чем ехал наш перегруженный фургон. Я не успел моргнуть, как Чох оказался впереди на три лошадиных корпуса. Гном шлепал серого ладонью, мотыляясь в седле. Если бы не стремена, он бы уже десять раз свалился.
– Что они... хотят от нас? – Виджи уцепилась за дугу фургона, привстала и поглядела назад. Узкий поясок очерчивал ее осиную талию. – Эти страшные... люди... Вы знакомы с ними, Фатик?
Кажется, она не совсем поняла слова пророка. Эльфийка, что с нее взять.
– Друзья сурового детства! – крикнул я, молясь, чтобы от тряской езды по бездорожью у нас не отпали колеса. – Как обычно, я должен им денег.
Гритт! В этот миг я ощутил стыд за свою расу. Да, мы на первых позициях почти везде, но и по глупости мы первые тоже. Такого количества слепых дурней, которые сбиваются в стада по первому зову шарлатанов, нет ни у гномов, ни у эльфов, кажется, потому, что эти расы не одержимы изначально безнадежным поиском глубинного смысла бытия.
– Этот человек наверху... Он умер!
– Сначала упал, потом умер, – я вновь подхлестнул лошадей. – Он, может, еще оживет. Пророки живучие сволочи.