– В таких местах хорошо предаваться размышлениям, – подумав, сказал Олник. – Тихо и ничто не отвлекает.
Эльфам поплохело почти сразу, они стали у приоткрытой двери, принц оказался слабее в коленках – несколько раз его чуть не вывернуло наизнанку. Не знаю, как выглядят вывернутые наизнанку перворожденные, но сомневаюсь, что так же царственно, как снаружи.
Я буркнул что-то ободряющее, на что Виджи испепелила меня взглядом.
Да-а, так недолго потерять работу. Глядишь, после всех перипетий эльфы раздумают брать меня в качестве проводника, и теперь уже мне придется их упрашивать.
К счастью, Джабар вернулся быстро.
– Вроде тихо. Карлики готовы, в гавани уже опускают запорные цепи. Лошадей давно отправили через городские ворота, это выносливые животинки, а с ними ишачонок по имени Чахоточный Чох для нашего гнома. К тому времени, как вы прибудете в Текно, они уже будут вас ждать. Деньги творят чудеса, а большие деньги творят большие чудеса, верно?.. Что с вами, господа ненаглядные? – прикинулся дурачком он. – Мать честная, да вам, никак, плохо?
Мы поспешили выйти. Редкие рваные облака волочились по темно-серому небу, луна светила все ярче; со стороны моря уже наползал туман.
Джабар покрутил головой, недоуменно пожал плечами:
– Яханный фонарь, с тех пор как я уселся на козлы, мне все кажется, что за мной следит какая-то сволочь. В голове, что ли, дырка? Чепуха!
Я поймал взгляд гнома. Тот чуть заметно кивнул и показал два пальца. Верно, Олник: тварь, которую я прикончил, не одна. И, может, этих тварей даже не пара, а куда больше.
Эльфы обменялись певучими фразами, я расслышал тревожные нотки. Похоже, они кое-что знали про крылатых уродов. Ладно, расспрошу позже. Твари следят, но не нападают, это главное.
Мы опять углубились в лабиринт пакгаузов. Чем ближе мы подходили к Поющей Помойке, тем гуще становился туман под ногами. По моему телу прошла дрожь – еще несколько минут, и прощай, Харашта!
– Джабар… – окликнул я.
– А?
– Мне жаль, что так вышло.
– О чем ты?
– Заварушка в Гильдии. Мне жаль, что ты так здорово влип…
Он хохотнул:
– Ерунда! Ты со своими эльфами провернул то, на что у меня не хватало духу много лет. А теперь… Вот оно, время, когда можно все изменить. Гильдии нужна одна голова, смекаешь? – Его лицо стало непривычно жестким. Я смекнул. Одна голова на плечах, остальные – с плеч. Сегодня ночью это случится. Бедный Веселин Котятко…
А насчет одной головы он, кажется, имел в виду себя.
Я не стал уточнять.
Впереди показалась Поющая Помойка. Теперь по ночам это место словно вымирало. Тишь, да гладь, да… Несколько бродяг дремали там и тут, возвышаясь в голубоватом тумане как болотные кочки. В портовых кабаках едва теплилась ночная жизнь – ни тебе драк, ни пьяной ругани. А в харчевне Лысого Арти вообще, окна закрыты ставнями. Чудно, в это время у него должны быть хоть какие-то посетители.
Корабли темнели на спокойной воде. Лес мачт со скатанными парусами производил гнетущее впечатление.
Джабар указал на тусклый, чуть заметный огонек вдали:
– Восьмой пирс, карлики ждут не дождутся. Радуйтесь, господа эльфы: час избавления пробил!
Мы сделали по набережной только десяток шагов, когда один из спящих бродяг – жуткий тип в грязных бинтах с головы до ног – вскочил и яростно затарахтел в свисток.
Дверь харчевни с грохотом распахнулась, клин оранжевого света закрыли черные силуэты. Они выбегали наружу, в их руках блестели…
– Назад! – заорал я.
Между нами и тошниловкой Арти лежало примерно тридцать ярдов, слава богам, лоханка карликов была с другой стороны пристани – путь к отступлению открыт. Что-то свистнуло мимо моей щеки, что-то задребезжало по камням. Люди из харчевни садили по нам из легких арбалетов. Расстояние было велико для прицельной стрельбы, хотя луна светила ярко, очерчивая разбежавшиеся по набережной фигуры серебристой каймой. Я расценил наши шансы на безопасное отступление как пятьдесят на пятьдесят.
Ошибся. Спящие бездомные (или бездомные спящие) начали вскакивать, раздались глухие звуки спущенных тетив. Подонки стреляли по нам с близкого расстояния, чтобы убить!
И они же перекрыли нам дорогу к боту. Тип, замотанный в грязные бинты, что-то прокаркал, вскидывая арбалет. Он выстрелил в меня, всадил стрелу практически в упор, целя в горло. И он бы попал, точно вам говорю, если бы на пути стрелы вдруг не оказалась эльфийка.
Вдруг – именно то слово. Виджи двигалась с непостижимой скоростью. Только что она была сбоку, и вот уже передо мной, вскидывая меч, чтобы отбить стрелу.
Я думал, стрелы отбивают только в сказках…
Точно, в сказках! Гритт! Виджи молча рухнула на колени, железная стрела тускло блеснула под ключицей.
Замотанный в бинты выругался, и я узнал его – Пан Кралик, недорезанный Охотник. Значит, вот кто хочет нас прикончить. Да, Охотники не прощают унижений. Они готовы пойти на любые жертвы, лишь бы сохранить лицо.
Эльфийка стояла на коленях, чуть покачиваясь, словно ее колыхало ветром.
В следующий момент меня захлестнул амок.
Я метнулся к Кралику, и – никаких тебе воплей ярости, рева и другого непотребства – ударом левого клинка переломил ему обе руки, занятые перезарядкой арбалета. Когда я закончил с ним, Охотник напоминал статую с отбытыми конечностями и где-то позабытой головой.
Над самым ухом слышались "банг! банг!" арбалетов, но моему амоку было наплевать. Я превратился в жнеца, в смертельный вихрь, в грозу с двумя разящими молниями. Смертные вскрики Охотников звучали для меня райской музыкой. Я убивал стремительно, разил наповал одним ударом, перепрыгивал тела, чтобы добраться до живых врагов. Один из "бродяг" запустил в меня арбалетом, другой извлек кинжал, третий попытался ретироваться к дальней группе Охотников. Я убил всех троих за три мгновения, достав последнего в спину между лопаток. Двое Охотников решились атаковать меня с боков. Я уложил их почти одновременно, различив блеск ужаса в их глазах. Да, добренький варвар Фатик, простой торговец женскими корсетами, посмешище крутых парней Харашты – и вдруг озверел.
Вот и все. Раненых нет. Мой амок пропал.
Я тяжело оперся о клинки, пытаясь продышаться. В глазах плясали звездочки и цветные круги. Не знаю, сколько энергии я вложил в эту эскападу, но явно не так чтобы мало.
Эльфийский принц хлопотал подле Виджи, пытаясь ее поднять. Ему помогал Олник. Лицо Виджи было белее снега.
Со стороны харчевни Лысого Арти накатила волна мощной алхимической вони. Я посмотрел и не увидел ни одного Охотника, который бы удержался на ногах. Они ползали на карачках или извивались как змеи, и все до одного – блевали. Некоторые пытались разорвать на себе одежду, как грешники, впавшие в раж покаяния.
Кто-то дернул меня за рукав.
– Один бросок! Оклыгивай скорее!
Джабар со свежей ссадиной от стрелы на щеке. Он швырнул бодрячком покойника в Охотников, тем самым дав нам шанс улепетнуть.
Я перевел дыхание, борясь с тошнотой – даже на расстоянии в тридцать ярдов покойник вонял с исключительно зверской страстью.
– Проклятие… Ты мог бы сделать это еще в Гильдии, не подставляя наши головы под удар.
Он уставился на меня так, будто я сморозил несусветную глупость:
– Чтобы я загадил родной дом? Ты меня за подонка принимаешь… головорез!
Олник зашел с боку, глянул на меня:
– Фатик. Там… Короче, стрела… Дела хреновы, она умирает.
18
Я нес эльфийку на руках, я почти бежал, устроив ее голову на сгибе локтя. Всякий раз, когда я опускал глаза, я наталкивался на ее взгляд. Она смотрела на меня, не мигая. Дышала прерывисто, я слышал всхлипы. Лицо словно натерли мелом. Железная стрела вошла под ключицу до половины и слегка приподнималась от дыхания. От этого мне делалось жутко.
Рядом пыхтел Олник, тащивший мои мечи и клинок эльфийки. От напряжения он даже забыл про свою аллергию. Принц и Джабар поотстали: владетельный эльф, одержимый запахом покойника, решил проверить, что же он съел на ужин. Морган его урезонивал: