"Глип-глап!" – раздалось за спиной, словно большущий блин подбросили и поймали на сковородку.
– Языком… – проронил Олник тихо-тихо.
А позади вновь раздался "глип-глап!", и не один раз, а целых шесть. Я не ощутил ни толчка, ни сквозняка, ни запаха демона. Видимо, заклятие Отрицания пропускало только звуки, которые он издавал, пытаясь до нас дотянуться.
– Опупешное рыло, – тихим шепотом произнес Олник и дважды чихнул, от чего вся наша… м-м-м… бочка опасно содрогнулась.
– Волосы шевелятся дыбом, – поддержал старый рыцарь.
А я так и не увидел его морды! Я вообще не разглядел толком ни черта, кроме части туловища, лап и уха, которые пытались выбраться из вартекса! "Страшный", "очень страшный", "опупешно страшный", "до усеру страшное чудище", и прочие определения – не совсем то, что я хотел бы услышать.
"Глип-глап!" раздался в восьмой раз и скулеж шаграутта начал отдаляться.
– Фатик… – сказала Виджи и шевельнулась. Она, как вы понимаете, тоже была повернута к демону спиной, хотя угол обзора у нее был куда шире.
– Сидите спокойно, добрая фея, – прохрипел я, сжимая ее бедра несколько сильнее, чем полагалось приличному человеку в такой ситуации. Тут дело было не в чувственности, видите ли, я попросту боялся ее уронить.
– Фатик…
Нет, только не сейчас, если ее накроет нервная вспышка, мы все пропали!
– Все нормально… Умоляю, не дергайтесь! Я две ночи не спал и едва стою на ногах!
Ее прохладные пальцы вдруг оплели мои запястья.
– Фатик, я просто хотела сказать вам спасибо. Если бы не вы… – О! Второй раз за день я был растроган. – Только, пожалуйста, не сдвигайтесь назад даже на чуть-чуть.
В этом ты можешь быть уверенна, добрая фея.
Вдруг я понял, что больше не слышу конского ржания. И скулежа шаграутта.
– Он убил наших коней! – простонал принц. По его треугольному лицу разошлась бледность.
– Он разрывает их на части! – добавил Олник. – Он их… жрет… Батюшки мои, дохлый зяблик, да у него хайло шире, чем городские ворота! Мечет как с голодного края… Глотает не жуя…
– Ядрена вошь! – прорычала Крессинда.
– Закройте глаза, – сказала Виджи устало. – Закройте глаза, так будет лучше всего.
– А уже все… – сказал Олник тихо. – Он их уже того… Слопал. И куда столько влезло, у него ведь даже брюхо не раздулось? А-а-аа-пчхии! Сунулся в повозку… Ой, папочка! Ему же нашей жратвы на один зуб…
Шаграутт залился голодным плачем.
– Бог-ужасный, он фургон… поднял! – тонко вскричал Квинтариминиэль.
Вблизи от нашего колодца что-то загрохотало.
– Капец повозке, – сообщил гном. – Выбросил в пропасть, только колесики мелькнули. Хорошо, что в нас не запустил.
Я скрипнул зубами. Сейчас мне больше всего хотелось почесать затылок. И плечо. И щеку. И много других скорбных мест. Волшебный лист, арцелла, Гритт, он и впрямь волшебный! Злобно волшебный, я бы сказал.
– Идет к нам, – оповестил Скареди, шевеля вислыми усами. Я напряг шею. Камень под моими ногами ощутимо содрогался. Имоен тихонько засопела мне в ухо.
Нас опять накрыла тень.
"Глип-глап! Глип… глап! Глап… Глап… Глап…"
Альбо заморгал и перекатил взгляд куда-то вверх. Лицо его стало глинисто-серым. Как бы он снова не вырубился, на сей раз уже без моей помощи. И будет совсем хорошо, если его вывернет наизнанку. Веселый час нам обеспечен. А если я, вдобавок, случайно раздавлю стекляшку с бодрячком покойником, что лежит в моем хитром поясе… Тогда смерть в зубах шаграутта покажется нам избавлением.
"Глип-глап! Глип… глап…"
– Что он там затеял? – встревожился я.
– Да опять тычется мордой и пробует стенку языком, – ответил Олник. Напарник задрал голову, разглядывая шаграутта. – А язык-то весь в лошадиной кровище и каких-то пупырышках, а между зубьями вот такенные кусмари мяса увязли! – Тон гнома был жизнерадостным. Уверен – будь в его распоряжении пирожок, он бы жевал его сейчас без всяких признаков тошноты. – Рожа – мама не горюй! Ротище – как у клоуна в балагане…
Звякнул металл.
– Мой меч! – ахнул Скареди.
– Ухватился за Аспида, – откомментировал Олник. – Ой… Он его… Он его откусил!
Вновь звякнуло железо.
– Откусил и выплюнул… Меч бросил… Эркешш махандарр, ему не понравилось!
В обширной груди старого рыцаря заклокотал вулкан, вырвался наружу фонтаном сквернословия, да такого отборного, что я ему позавидовал.
Скулеж шаграутта перешел в пронзительное кошачье завывание.
Монго начал шептать молитву. Имоен попыталась протянуть к нему руку, но я гаркнул, чтобы она не шевелилась. Утешительница, твою мать!
– Акциденция, – глухо напомнила Виджи. – Все материальное нашего мира, к чему прикоснулся демон, до времени его гибели не может пройти через стену Отрицания. Кровь… лошадей… не протечет…
– Неч-ч-чистыыый! – взвыл Альбо и рыпнулся. Скареди плотней прижал его к груди.
"Глип-глап!" начали повторяться с завидной регулярностью. Демон бился о нашу стену, как дятел. А мы… ну, мы вели себя стоически, так как сесть в нашем колодце было невозможно.
– Он все время голоден, – промолвила Виджи. – Пища нашего мира не способна его насытить. Это несчастное, оторванное от родителей существо…
Родителей?
– Родителей? – Я чуть не сплюнул желчью.
– Фатик, – сказала Виджи смиренно, – даже Вортиген не сумеет протащить взрослого шаграутта в наш мир.
– Небо… Хотите сказать, Фрей умыкнул гуляющего ребенка?
Мне почудилось, что она кивнула.
– Все призванные шаграутты – младенцы. Просто несчастные обитатели мира Агон, похищенные темной магией и обреченные на гибель.
Младенцы!
– Нечистый! – снова заорал Альбо и начал вырываться.
– Скареди! – гаркнул я.
– Держу-у-у… – Старый рыцарь плотнее притиснул священника к груди. Альбо мотнул головой, заехав Скареди в нос, и попытался тяпнуть его за палец.
– Сдавить ему горло! – приказал я. – Давите же, Скареди, иначе он погубит нас всех!
Миг колебания… Затем широкие пальцы старого рыцаря легли на горло архиепископа и сдавили его.
Помогло…
– Рионто! – вдруг тревожно сказал принц. – Риэль, вэнта эль виним оллвай чирвал!
Виджи вздрогнула. По ее движениям я понял, что она оглянулась. Оглянулась и… выругалась на эльфийском. Во всяком случае, слова ее не были кроткими.
– Фатик… Все плохо. Все очень плохо, Фатик!
Еще бы, Виджи! Еще бы!
Альбо опять начал орать. Мне захотелось проткнуть его горло мечом.
Шаграутт мяукнул, его тень колыхнулась. Что-то розовое, огромное пронеслось перед моими глазами, но я так и не сумел толком разглядеть тварь – в тот момент, когда она обегала наш колодец, я был занят тем, что давил носком ботинка на ногу архиепископа, давил изо всех сил, ибо бить его в такой тесноте было чревато.
Боль, кажется, отрезвила – во взгляде Альбо появилась осмысленность.
– Закрой глаза, святоша! – прорычал я. – Зажмурься, или, клянусь Торбой, я выброшу тебя наружу!
Он так и сделал, раздувая грудь, как кузнечные меха.
Я ухватил взглядом принца – взгляд пустой, направлен в сторону… Кажется, Квакни-как-там-его смотрел в сторону вартекса.
Эльфы обменялись быстрыми репликами на своем языке. Тон их был тревожен.
Топот шаграутта начал отдаляться.
– Побег к башне, – сообщил Олник. – Что-то… Вроде как обнюхивает дверь и косится на нас. Махнул к нам. А и быстро он бегает!
"Глип-глап!"
– Метнулся к башне… Опять к нам…
"Глип-глап!"
– К башне… К нам…
"Глип-глап!"
– К башне…
Шаграутт носился туда-сюда, и надрывно мяукал. Невидимая стена Отрицания выводила его из себя, он без конца тыкался в нее и пробовал языком примерно там, где были я и Виджи, надеясь, очевидно, что преграда вот-вот исчезнет. Мы были явной добычей, протяни руку и хватай, кажется, именно поэтому он пока не пытался разломать башню.