Возвращение
Сказать, что я был рад возвращению, значит солгать, но улыбка проскочила по моим губам, будто невзначай, случайно заблудившись. Голод и страх остались за стеной, теперь они спутники кого-то другого, мои же спутники, матерясь, отряхивали пыльные комбинезоны. Возвращение под «Купол» не было простой задачей, но сейчас я стоял и вдыхал запах пропитанной шпалы и сгоревшего дизельного топлива, выхлопных газов и пробовал кисловатый привкус на языке. Чадящие трубы, грязные канавы, гниющие люди,это означало одно – я дома.
После кромешной тьмы, глаза долго привыкали к светящемуся городу. Вывески, забегаловки, заправки, все подсвечивало разными цветами, создавая оглушительный электрический гул. А самое великое научное творение заставляло прятать глаза от холодного света. Имитатор луны, стоял все там же, на высоте нескольких пятиэтажек, не меняя курса, иногда исчезая полностью, иногда работая в полную мощь. Отец всегда говорил – «светит на пол крючка, скоро будем есть». И правда в новолуние на заводе давали, то, что они называют зарплатой, которой хватало лишь на еду, и чистую воду. Частенько приходилось дотягивать и до полнолуния. Я рассчитался початой бутылкой коньяка со своим проводником, и мы с товарищами по несчастью разбрелись по нашему «муравейнику», кто куда. Меня искали, поэтому я плелся между брошенными трехэтажками, стараясь миновать центральные улицы, и прислушиваясь к голосам города, не нарваться бы на патруль. За стенами домов, скрипели, кашляли и издавали мучительные звуки, десятки людей, эти дома не были уж такими заброшенными. Тут и там пробегали облезлые крысы, за некоторыми на четвереньках ползли, «остатки» людей, еще чуть-чуть и они на прохожих кидаться начнут. В городе не будут рады меня видеть. Но там за Куполом, в кромешной тьме мне нет места. Я продолжал петлять между мусорными горами, выслушивая ругань их затхлых хозяев, узкими улочками, утопающими в кромешной тьме. Но между пролетами домов, словно маня, выглядывала одна из центральных улиц. Пропитанная изобилием, окутанная электрическими сетями, словно венами, чистая, похваляясь остатками гигиены. Я двигался параллельно, не привлекал внимания, не лез на рожон, просто был частью гнили, и темноты. Главное иметь цель, и она у меня была. Я свернул в сторону главной. Проход между районами города, был лишь один, и другого пути не отыскать. Был вариант пробраться по речке Грязнушке, но пар, валивший изо рта, лучше любого термометра намекал на скорое окоченение в ледяной воде. Благо у меня были отцовские сапоги. Единственное, что нам, с матерью, от него осталось. Выходить на открытое пространство желания не было, но я хотел поздороваться с городом, показать, что вот он я, вернулся, в объятия Купола. От дороги меня ограждали листы профильного железа, с непонятными надписями, признаниями в любви, пожеванными ржавчиной и копотью, прямо за дорогой стояла заправка, пластик давно оторван, и лишь два фонаря освещают одинокую бензоколонку. Помню отец говорил, раньше она светила сотнями огней, переливалась, выписывала лампочками слова, о «скидках» и «акциях». За ней начиналось старое кладбище. Теперь помимо покосившихся памятников и провалившихся могил, оно пугало деревьями, без единого листика. Вдалеке выкатываясь из-за стволов «голых» деревьев, выстукивая ритм по шпалам, бежал поезд, таща за собой один светящийся, окнами вагон. Выпуская под своды черные клубы дыма, перемешивая с белоснежными кольцами пара. Настроение приподнялось, увидеть поезд, всегда к удаче. В кармане не откупоренная бутылка, и несколько сигарет. Этот вечер пройдет не зря. И улыбка, теперь уверенно занявшая свое законное место, разбудила внутри груди теплое, давно забытое чувство. Умиротворение.
Старый друг
Машины сновали туда и сюда, пыша под купол дизельным смогом, оставляя за собой след из копоти. Мало у кого остались бензиновые двигатели, разве что у высших чинов. Теперь бензин экологически чистое топливо. Светофор на перекрестке подмигивал желтым. Сколько себя помню, но другие два цвета не загорались никогда, этот электрический «регулировщик» накренившись влево, покрывшийся слоем грязи и гари стоял как украшение, как памятник былому порядку. Перейти перекресток, казалось чем-то нереальным, четырехколесные колесницы летели, прижимаясь к другу, будто в надежде согреться, обругивая друг друга, и выдавливая звуки сигнала на всех тональностях. Причудливые, разноцветные, тоже проржавевшие, и тяжело разгоняемые. Они были мастодонтами, из эпохи прогресса. Но от них человек так и не смог отказаться. Вспомнив причудливую фразу, частенько слышанную от отца - «с богом», я рванул через дорогу. Меня проводили «пара ласковых» и жуткий гудок, как от военного крейсера. Я прошел недалеко от кладбища, спустился к бывшей наркологической лечебнице. Теперь это было не маленькое двух этажное зданьице, а целый комплекс. Психиатрическое отделение, отделение для слабовидящих, астматиков, людей с онкологией, все самые популярные болячки в одном архиве, рядышком. Посередине пластмассовый сад, в центре которого платная клиника, единственное очищенное от черного налета, с чистыми, светлыми окнами постройка, похожая на старый рисунок из книги, «Тадж-Махал», кажется, во всяком случаи купала, были похожи. Старый элеватор, присел сильней обычного, однако давно меня не было, но даже осунувшись и покосившись, он вызывал все те же детские впечатления, огромный, с маленькими оконцами наверху, загадочный и непостижимый. Титан среди типичных застроек, храм тайн и ужасов. Спустя годы пыл поутих, да и фантазия оставила тонкий лучик свет в темной коробке с проблемами и попытками.