— И бесконечные допросы, допросы… Хотя, возможно, вы и невиновны. Возможно! А на истинного убийцу, если таковой существует в природе, следствие может так и не выйти. И зачем в таком случае, спрашивается, вам понапрасну трепать себе нервы? Советую хорошенько подумать над тем, что я сказал. Заявление пока останется у меня, а вы подумайте.
— Ладно, подумаем, — пообещал Валентин.
Сразу после Рождества Ида опять сходила в прокуратуру. Она решительно отказалась забрать свое заявление, и следователь опять ее стращал, на этот раз исключительно намеками. Причем, намеки были настолько туманны, настолько неосязаемы, что воспринимать их можно было только на уровне подсознания: тебе посылают импульс, а ты понимай как хочешь, и, если есть желание продолжить диалог — выходи таким же образом на обратную связь. А мы, со своей стороны, уж постараемся тебя понять. Возможно, и поймем друг друга…
— Да он же форменный иезуит! — сделала Ида новое открытие. — И боюсь, что все они там такие. Этот, который занимался делом Ионина, тоже не мычит, не телится…
Валентин развел рукой завесу табачного дыма, которая висела перед ним. Притушил сигарету в пепельнице.
— Если все они такие, то результат заранее известен.
— И.? — Ида смотрела выжидающе.
Он развел руками и промолчал. Однако Ида не отставала:
— Как прикажешь тебя понимать?
— А так и понимай: ты ничего не докажешь, а они что захотят, то и навесят на тебя.
— Никак в штанишки наложил? — с язвительным участием поинтересовалась Ида.
— Еще не успел, — хмурясь ответил Валентин. — Но опасность чувствую.
— Забрать мне, что ли, заявление? — спросила не глядя на него.
— Уж ты сама решай.
— Но хоть что-нибудь у тебя там брезжит? — Ида дотронулась пальцем до его лба.
— Пустота, — Валентин виновато улыбнулся. — Летишь, в пространство врезываясь…
Ида сердито притопнула ногой:
— Валька, кончай ломаться! Я тебя таким не знала.
— Понятно: я ведь еще не попадал в такие истории. И знаешь что? Боюсь, эдак мы еще рассоримся. Не хотелось бы. Поэтому мне лучше уйти, — он встал, притушил окурок и, глядя в недоуменно округлившиеся глаза Иды, добавил: — Мне правда надо побыть одному. Может, что-нибудь путное и придумаю. А то пикируемся тут…
— Я больше не буду, — сказала Ида. — Ну хочешь, уйду в другую комнату, а ты сиди и думай?..
— Нет, я пойду, — Валентин смягчил тон. — Есть одна идея.
— Интересно, интересно!
— Мой сосед в милиции служит, как раз в уголовном розыске. Может, что-нибудь посоветует.
— А, тогда иди! — сказала Ида. — Конечно!
10. Олег Миронов
К счастью, сосед оказался дома. Валялся на кровати и читал «Спидинфо». Ответив молчаливым кивком на приветствие, он продолжил увлекательное чтение.
Валентин разделся, присел за стол, поставив стул таким образом, чтобы видеть из-за газеты лицо Олега, выждал какое то время и спросил:
— Послушай, как у вас с кадрами в милиции?
Олег неохотно оторвался от картинки, которую в этот момент рассматривал, и сухо осведомился:
— А что такое?
— Вам требуются люди с чистой совестью?
— Не понял, — безликим тоном обронил милицейский работник, скосив глаз на газетную полосу.
— Вдобавок, немного владеющие приемами каратэ, — выкинул Валентин еще одну козырную карту.
— Вообще-то я кадрами не занимаюсь. — Парень отложил газету.
— Понятно, — покивал Валентин. — Тогда скажи…
Милицейский работник все так же нехотя сел на кровати, спустив ноги в шерстяных носках на пол. Был он вихраст, розовощек и мускулист.
— Что тебе сказать? — и смерил Валентина оценивающим взглядом, будто ни разу до этого не видел.
Глаза у милиционера были, ничего не скажешь, красивые: зеленовато-карие, яркие, опушенные длинными темными ресницами.
— Я второй месяц работаю на заводе, начал Валентин. — Приехал по вызову прежнего директора, Орлинкова. Ты, конечно, слышал, что с ним случилось?
Олег кивнул:
— Самоубийство на бытовой почве.
— Так считает следователь. У вдовы другое мнение. Я был в ее квартире, когда мы обнаружили труп. — И Валентин рассказал Олегу, что последовало дальше, вплоть до сегодняшнего допроса Иды Сан Санычем.
Олег слушал внимательно, не перебивая.
— Даже не знаю, что посоветовать, — проговорил он неожиданно участливым тоном, — Во-первых, лично у меня другой профиль…
— Какой?
— …А главное, если дело попало в прокуратуру…