Сняв с гвоздя доску, Филипп внимательно осмотрел ее с той и другой стороны, а также не выцветший прямоугольник на обоях, размеры которого не совсем совпадали с размерами доски с портретом Паганини. Отверстие в доске было сквозное. На стене же — ни единой царапины.
— Кажется, скрипач вон там был, — Филипп обошел вокруг письменного стола и задержал взгляд на висевшей у окна доски, изображавшей лося, который отбивался от волчьей стаи.
— Да, верно… — согласилась Ида. — Надо вернуть на место. Не знаю, кто его убрал отсюда. Но вряд ли Андрюша: этим портретом он очень дорожил и около дверей да еще рядом с «Горгоной» никак бы не повесил.
На том месте, где висела доска с лосем, в стене оказалось углубление с красноватыми от кирпичной пыли краями. Филипп достал из кармана ключи, выбрал который потоньше и подлиннее… Ключ вошел в отверстие почти на всю длину и уткнулся в металл. Пуля.
Филипп попросил Иду пока оставить доску с Паганини там, где она только что висела, а сам водворил на прежнее место лося с волками.
— Что-то нашел? — неожиданно перейдя на «ты», спросила Ида.
— Так, самую малость, — пробормотал Филипп.
— Ну и как, убедился в том, что Андрюшу убили?
— Можно допустить такую версию, — сказал Филипп.
— Только допустить? — в тоне ее голоса сквозило разочарование.
Филипп не ответил. Он стоял у окна, спиной к Иде, и разглядывал отверстия, проделанные пулей в стекле.
— Что ты решил? — спросила Ида, не дождавшись ответа на предыдущий вопрос.
Филипп отошел от окна.
— Хочу попросить вас… — он сделал небольшую паузу. — О двух вещах… Даже о трех….
— Слушаю вас внимательно!
— Прежде всего, вам нужно забрать свое заявление из прокуратуры.
У Иды вытянулось лицо.
— Ты так считаешь? Но я не хочу, чтобы Андрюша…
— Я тоже не хочу, — жестко проговорил Филипп. — Поэтому и прошу забрать заявление.
— Хорошо… — согласилась Ида. — Разумеется, ты лучше меня знаешь, что надо делать.
— Вы все правильно поняли, — одобрительно кивнул опер. — Теперь второе. О том, что я к вам приходил — никому ни слова.
— Но.
— Никаких «но».
— Но у меня есть друг, от него я не смогу скрыть…
— Вместе с которым вы обнаружили труп?
Ида кивнула:
— Между прочим, он раньше меня сообразил, что Андрюша не мог выстрелить в себя правой рукой…
— Хорошо, я сам поговорю с ним, — пообещал Филипп. — А вы пока воздержитесь вводить его в курс.
— Хорошо. И третья просьба?
— Скорее, поручение. Вам не трудно будет поспрашивать соседей по подъезду — может, кто-нибудь в тот вечер, когда погиб ваш муж, слышал выстрелы или видел незнакомых людей?..
— Когда это надо?
— Еще полтора месяца назад, — сказал Филипп.
Ида быстро глянула на часы:
— Могу хоть сейчас. Еще десяти нет, часа мне вот так хватит, чтобы обежать все квартиры! А ты пока поскучай тут…
— Боюсь, так вы только испортите все дело, — сказал Филипп.
— Как — так?
— Бегом по этажам, да? Я на этих поквартирных опросах зубы проел, можете поверить: в подобных ситуациях, когда людям надо помочь припомнить события полуторамесячной давности, мне ни разу не удавалось обойти за один час больше трех квартир. А в вашем подъезде их тридцать шесть, да? Вошли в квартиру и что, сразу вопросами сыпать начнете? С кем-то и чайку, может, стоит попить? Со старичком каким-нибудь или старушкой о здоровье поговорить… Вы меня поняли?
— Я так поняла, что сегодня и начинать не стоит, — сказала Ида. — А потому у нас есть время наверстать упущенное. Я боюсь сглаза, и если мы не опрокинем по рюмашке за успех нашего дела… — с этими словами она вернула из бара на стол давешнюю бутылку коньяка.
— Но только по рюмашке! — сдался Филипп.
Ида бросила на него осуждающий взгляд и наполнила стограммовые хрустальные бокальчики.
— Чтобы твой сегодняшний визит в этот дом не оказался последним! Пей до дна! — и показала пример да еще с размаху швырнула свой бокальчик на пол, однако ожидаемого эффекта не получилось: у посудины были толстые стенки, и она не разбилась.
Филипп, выпил половину своего коньяка.
Ида озадаченно поморгала:
— Как это надо понимать?
Филипп улыбнулся, встал и, подняв с полу второй бокальчик, поставил его перед Идой.
— Все в порядке.
— Да?.. — Ида повертела бокальчик в руках и снова с силой и зверским выражением лица метнула в портьеру, за которой, видимо, находилась батарея отопления. Разбойно улыбнулась, когда хрустальные осколки засверкали на паркетном полу — Всегда надо доводить дело до конца, не останавливаясь на полпути, как некоторые! — и вдруг сникла, взгляд потух, на раскрасневшемся от возбуждения лице отразилась детская беззащитность. — Фил… Можно, я буду тебя так называть? Фил, скажи честно: ты возьмешься?