У Иконникова была редкая профессия юстировщика, и в рабочее время он ремонтировал сложнейшие измерительные приборы, иные из которых показывали точность в десятые и даже сотые доли микрона.
Однажды на заводе вышел из строя единственный станок, предназначенный для шлифовки сложных поверхностей. Купленный за большие деньги в Германии, этот станок давал исключительную точность, но пришло время, и он выработал ресурс, какой ему определила фирма, а ремонту этот станок не подлежал — так было написано в инструкции.
Заводские инженеры заключили, что станок после ремонта не сможет давать необходимую точность. Все же Иконников отремонтировал его да так, что точность обработки стала еще выше.
А по ночам Иконников сотрясал стены и потолок комнаты диким, захлебывающимся и стенающим храпом.
Но особенно не любил Валентин те выходные дни, когда Иконников не ходил на завод. А это случалось, когда он принимал женщину. Небольшого росточка, пышногрудую, с яблочно-круглым кротким лицом.
Появившись на глазах Валентина впервые, когда Иконников, полулежа в постели, наблюдал за футбольной баталией, она поздоровалась чуть слышным голоском, скинула у порога туфли, бочком, маленькими быстрыми шажками прошла с хозяйственной сумкой к столу и принялась выставлять кульки и стеклянные банки со всевозможной снедью.
Все это время Иконников не отрывал глаз от экрана. Лишь когда женщина разложила еду по тарелкам, которые по-хозяйски извлекла из тумбочки вместе с чекушкой «Российской», он снял наушники, крякнул, потер руки и, перебравшись с кровати к столу, приступил к трапезе, краем глаза все же поглядывая в телевизор. Пока он пил-ел, женщина сидела сбоку, подперев голову рукой и молча смотрела на него преданными глазами.
Покончив с трапезой, Иконников набросил на туго натянутую под потолком веревочку две простыни, закрепил их прищепками, и Валентин оказался как бы в отдельной комнате, светлой и довольно просторной, так как простыни свисали по другую сторону стола. Иконников с Любашей притихли на своей кровати, до слуха Валентина доносился лишь их неразборчивый шепот, похожий на шелест листвы в безветренный летний день.
Валентин уж было задремал, как вдруг кровать за простынями тяжело заскрипела, словно Любаша с Иконниковым менялись местами, затем опять на некоторое время установилась шелестящая тишина. Затем на фоне тихого прозрачного шелеста возникли новые звуки: размеренное, постепенно убыстряющееся поскрипывание кроватных пружин. Сообразив, что за действо совершается за простынями и устыдившись, что не догадался раньше куда-нибудь уйти, Валентин вскочил со своей кровати, схватил со спинки стула пиджак и бросился вон из комнаты.
До позднего вечера, до того часа, когда, согласно правилам, гости обязаны покинуть общежитие, он бесцельно шатался по улицам города, а вернувшись в общежитие, застал Иконникова храпящим в одиночестве. Аккуратно сложенные простыни висели на спинке стула.
С того раза, если Любаша являлась в его присутствии, Валентин куда-нибудь поскорее уматывал, не дожидаясь, когда Иконников примется развешивать простыни.
Как-то придя вечером с завода, Иконников сообщил Валентину, с довольным видом потирая руки:
— Достал нержавейку, которая поддается закалке! Коньки Анютке сделаю, получше английских будут!
Анютка, дочь Любаши, в пятнадцать лет была уже мастером спорта по фигурному катанию. Незадолго перед тем она вернулась с международных соревнований — кажется, из Болгарии, — где заняла второе место. Иконников ревниво следил за ее успехами. Узнав, что тренер Анюткиной соперницы какими-то неисповедимыми путями достал для своей воспитанницы «Катьки» английские фирменные коньки, на каких катаются исключительно чемпионы мира и Европы, он не поленился съездить за город на спортивную базу, где тренировалась Анюткина соперница, поглядел на заморские коньки, повертел их в руках, и этого оказалось достаточно, чтобы в его уникальном мозгу запечатлелись их точные размеры и конфигурация.
— Немного не так сделаю, — поделился он своими соображениями с Валентином. — У тех слабоват нижний толчковый зубец. Куцый какой-то, а он при толчке должен капитально врезаться в лед. Если просто удлинить, может вибрация быть. Значит, этот зубец надо крепким сделать, а для этого придется изменить конфигурацию лезвия…
— Тогда это уже другие коньки будут, не фирменные, — заметил Валентин.
Иконников согласно покивал: