— Напрасно ты… — с трудом выдавил Валентин, не смея смотреть Иде прямо в глаза и блуждая рассеянным взглядом по ее губам и подбородку. — Просто я устал…
— Или боишься людской молвы? — с усмешкой спросила Ида, слегка отстранившись и поглядев на него как бы со стороны. — Конечно, чего только не болтают про нас с тобой. Дошло до меня, что это ты застрелил Андрея. И еще: что мы с тобой это дело вдвоем обтяпали.
— Так и говорят?
— Ну… Намеками, разумеется.
— И кто так говорит?
— Неважно. До моих ушей много чего доходит. Ты придаешь значение всем этим сплетням?
— Я только от Сан Саныча что-то похожее слышал, — сказал Валентин.
— И поэтому избегаешь меня? Чтобы кто чего лишнего не подумал?
— Нет, — сказал Валентин. — То есть и это, но не только.
— Что значит «не только»? Если это женщина…
— Допустим.
— Все-таки женщина?
Напряженный, полный отчаяния и укора взгляд.
Валентин молчал, мужественно глядя ей в глаза.
— Значит, это правда?
Валентин кивнул.
— Я почему-то не верила… Что ж, рада за тебя. Кто такая? Может, я ее знаю?
— Да знаешь, все ты знаешь! — с досадой отмахнулся он. — И давай закончим этот разговор.
— Почему? Я не собираюсь устраивать сцену. Я только хотела бы тебя предостеречь. Ты прав, я наслышана про твою Изольду, и мне за тебя страшно. Как подумаю, чем у вас это кончится, а кончится очень скоро и очень-очень плохо для тебя…
— Ну хватит, — сказал Валентин. — Знаю, что ничего доброго ты о ней не скажешь.
— Почему? Она красива, мила, даже умна…
— Ты так хорошо ее знаешь?
— Достаточно хорошо. И, как видишь, могу судить о ней объективно.
— Теперь вижу. Но я не нуждаюсь в твоих предостережениях. Сам знаю, что эта женщина не для меня, и у нас скоро все кончится. Но какая разница — год, десять лет, сто или всего несколько дней. Если чувствуешь себя счастливым хотя бы один день, надо ли торговаться с судьбой? Сколько отпустит, столько отпустит. Все равно скажу спасибо за то, что это было.
— Кому ты скажешь спасибо?
— Судьбе.
.— Хорошо, я наберусь терпенья и подожду, — пообещала Ида смиренным тоном. — Постараюсь тебя понять, и когда ты вернешься ко мне, ни словом не упрекну за то, что ты сейчас пренебрег мной ради какой-то… Ладно, не буду… Но ты вернешься! И еще вот что… Дай-ка мне твою записную книжку!
— Зачем?
— Да не бойся, не собираюсь я высматривать телефон твоей красавицы, нужна она мне сто лет! Я решила дать тебе код своего замка. Мало ли что может со мной случиться, я ведь теперь одна… Но это так, между прочим. Главное, я хочу, чтоб ты, когда надумаешь вернуться, вошел в эту квартиру без звонка. Как к себе домой…
Валентин похлопал по боковому карману:
— В спецовке осталась. Скажи, я запомню, так будет лучше.
— Триста двадцать восемь. Повтори!
— Триста двадцать восемь.
Больше Ида его не задерживала, но пока он одевался в прихожей, гипнотизировала его пронзительным, зовущим, укоризненным взглядом.
24. Удар ниже пояса
— Ты далеко? — спросила Изольда.
— В трех минутах от тебя.
— Открываю дверь!
Встретились как после долгой разлуки, шало целуясь и наговаривая друг другу первое, что приходило в голову.
— Какое счастье, что я подвернула ногу!
— И что мои биотоки пришлись тебе по вкусу.
— Еще как пришлись! А тебе мои?
— Еще как. И не только они.
А ночью в ее протяжный крик вплелось торопливо проговоренное «Валька, я люблю тебя!..» Это было так неожиданно, что, придя в себя после бурного соития, всматриваясь в усталое раскрасневшееся и влажное от пота лицо Изольды, которая смотрела сквозь него невидящим, отрешенным от всего земного взглядом, он засомневался: не ослышался ли?
— Это правда? — решился он спросить.
— Что, милый?
— Ты мне только что сказала…
— Когда, Валюш? Я уже давно молчу.
— Когда была на седьмом небе…
— Разве я в это время что-нибудь говорила?.
«Валька, я люблю тебя!» Нет, это ему не показалось! Он это явственно слышал, и ему было грустно оттого, что Изольда отреклась от своего признания, сорвавшегося с губ в страстном порыве, когда человек просто не может, не способен лукавить.
Утром, когда Изольда открыла глаза, он поцеловал ее и шепнул на ухо:
— Золька, я люблю тебя!