— Тебе название завода — «Орион» — о чем-нибудь говорит?
— Название слышала. И что дальше?
— А его директора, Орлинкова Андрея Никитича, случайно не знала?
Ни один мускул не дрогнул на лице Изольды.
— Случайно — нет. Орлинков? — поморщила бровки. — Вообще-то я где-то слышала эту фамилию.
— Он жил вон там, недалеко от тебя, за детским комбинатом. Его убили не так давно.
— Ужас… И кто его убил?
— Пока неизвестно. В тот вечер, когда это случилось, я был в его квартире, то есть пришел часа через два после убийства… Там у них в ванной комнате такой же шкафчик висит, как у тебя.
— Этот Орлинков тебе кем-то приходился?
— Мы с Андреем однокурсники. Он пригласил меня на свой завод, предложил хорошую работу, и мы должны были встретиться у него дома, чтобы все обсудить. Но мой поезд опоздал. И в прямом, и в переносном смысле.
— Как это все ужасно! — прошептала Изольда, — Но ведь ты и раньше видел мой шкафчик. Что случилось сегодня? Ты посмотрел бы на себя, когда вышел из ванной!
— Раньше я почему-то не обращал на твой шкафчик внимания, а сейчас будто в первый раз увидел, и вспомнился тот страшный вечер… — сходу начал он импровизировать. — Со мной такое бывает.
— Со мной тоже, — призналась Изольда. — Но все-таки я не понимаю…
Валентин почувствовал, что больше не в состоянии врать.
— Извини, не то говорю… Вчера еще надо было сказать, сразу… Не решился… — он перевел дыхание, — Когда ты надела дубленку и потом спускалась по лестнице, а я стоял у окна на площадке и смотрел на тебя… Оказывается, я тебя уже видел раньше…
Щеки Изольды покрылись румянцем, глаза нехорошо сощурились.
— Где же ты меня видел?
— Вон в том красивом доме за детским комбинатом, — он кивнул в сторону окна. — В тот самый вечер, когда убили Орлинкова. В их подъезде.
Изольда удивленно оглянулась:
— В том доме? Но я не уверена, что когда-нибудь заходила в него. Вернее, уверена, что не заходила.
— Но я тебя видел…
— Интересно, что я там делала?
— Спускалась по лестнице.
— А ты подымался навстречу?
— Да.
— И уверен, что это была я?
— Или точная твоя копия.
— Значит, это была моя копия. Но точно не я, — снисходительно улыбнулась Изольда, и вдруг закусила губу, прихмурила брови: — Два месяца назад? Какое это было число?
— Двадцать первое ноября. Как раз в тот вечер, около восьми, я и приехал в Екатеринбург. Ошибка исключена: я твою родинку не спутаю ни с какой другой! И глаза были твои, и нос… — Валентин запнулся, устыдившись своей откровенной лжи.
Выражение лица Изольды сделалось еще более жестким, глаза превратились в узкие щелочки:
— Ты был с ними?.. С этими ублюдками?.. — выскочив из-за стола, она нависла над Валентином, испепеляя его взглядом.
А он обалдело моргал, в свою очередь ничего не понимая.
— Погоди! С какими ублюдками? Я был один!.. То есть не я… Ты спускалась по лестнице с третьего этажа…
— Я не спускалась ни по какой лестнице! — раздельно проговорила Изольда, пристукивая казанками по столу в такт словам. — Я в это время спала на какой-то мерзкой продавленной кушетке.
— В том доме? — кивок в сторону окна.
— Не знаю, в каком доме. Я весь день спала. Меня опоили каким-то наркотиком.
— Опоили наркотиком? — вскричал Валентин и, опрокинув табуретку, тоже выскочил из-за стола. — Как? Где?..
Некоторое время они вглядывались друг другу в глаза — недоверчиво, испытующе и растерянно.
— Тебя не было с ними… — словно облегченный вздох сорвался с губ Изольды и в следующий миг из глаз ее в три ручья брызнули слезы.
— Не было… — пролепетал Валентин. — Конечно, не…
Изольда с громким плачем убежала в комнату, там упала ничком на диван-кровать и забила руками по коврику, которым он был застелен.
Истерика продолжалась долго, не меньше получаса. Все это время Изольда проплакала, никак не реагируя ни на слова, ни на осторожные ласковые прикосновения Валентина. Но в конце концов она все же притихла, а еще через какое-то время взглянула на Валентина мокрыми распухшими глазами, спросила с сильным прононсом:
— Тебя ведь с ними не было?
Валентин ожесточенно стукнул себя в грудь кулаком:
— Да ей-Богу же!.. Конечно, нет! Я даже не знаю, о ком ты говоришь!
— Тогда как ты мог меня видеть?
— Я все объясню…