— Как давно? — спросил Брянцев.
Валентин почувствовал, что краснеет и невольно отвел взгляд в сторону.
— Ну, я так ему сказал. На самом деле я был у Иды дней пять назад.
— Вы ведь с ней и ее покойным мужем давно были знакомы?
— Да.
— После их отъезда из Торска поддерживали с ними связь?
— Нет.
И тут следователь задал вопрос, которого Валентин больше всего боялся:
— Как вы сами думаете, кто мог убить Орлинкова?
Валентин почувствовал сухость во рту. Было такое чувство, что следователь знает про Изольду. Однако Валентин нашел в себе силы посмотреть ему в глаза и даже улыбнуться.
— Во всяком случае, я его не убивал, — ответил с некоторым, как ему казалось, даже вызовом, хотя его всего трясло, и зубы стучали так, словно он только что вылез из проруби.
К счастью, следователь перешел к новой серии вопросов:
— Вы хорошо знакомы с Ангелиной Савиной?
— Кто такая? — Валентин удивленно вскинул брови.
— В недавнем прошлом секретарь Орлинкова.
— Лина, что ли? Ну, встречались.
— Как часто?
— На похоронах, на поминках… Потом еще на девятый день. И на сороковой тоже…
— А при жизни Орлинкова?
— Только по телефону.
— Как часто?
— Да, собственно, один раз. Позвонила мне в Торск по поручению Андрея. Спросила номер поезда и время отправления.
Отпустив Карташова, Брянцев позвонил в уголовный розыск Филиппу, однако его не оказалось на месте. Подождав с полчаса, опять позвонил и опять ему сказали, что Филиппа нет. Лишь часа через два опер сам позвонил. Ничего не объясняя по телефону, обещал скоро подъехать.
Вошел он в кабинет с пасмурным лицом, присел у окна под форточкой, закурил и сообщил последнюю новость: скончался, так и не приходя в сознание, бывший главный технолог «Ориона» Ионин.
— Я сейчас был в клинике, разговаривал с врачом. Еще вчера вечером состояние Ионина было стабильным, даже отмечались признаки улучшения, а в четыре с минутами утра внезапно отказало сердце.
— А что свидетель, на которого ты возлагал надежды? — спросил Брянцев.
— Пока нет его в городе. Челнок. Где-то, видать, застрял с товаром. А у тебя что-нибудь есть?
Брянцев включил чайник, затем вернулся к столу и подал Филиппу листок с координатами Лининого «друга» Юрия Кирпичникова:
— Проверь алиби. И еще… Тебе не показалось странным, что к Карташову подселили Миронова? Без видимых причин. Проживал этажом выше, вместе со следователем Панченко, своим коллегой, и вдруг — на тебе, переселился к незнакомому парню. Или все же были знакомы?
— Может, Миронов с Панченко не смогли ужиться?
— Надо выяснить. Если сам Миронов не по собственному желанию переселился — выясни, кто распорядился его переселить.
— У тебя есть какая-то информация?
Брянцев поводил головой из стороны в сторону:
— Ничего конкретного. Но где-то тут, — он приложил ладонь к затылку, — на самом донышке подсознания, мигает лампочка. Тусклая, но мигает.
— Какой-то, выходит, подает сигнал? — Филипп насыпал себе в стакан растворимого кофе.
— К сожалению, пока невнятный, — вздохнул Брянцев.
— По правде сказать, Олег неплохой парень. И опер неплохой. Но если появились сомнения…
— Надо их развеять, ты правильно мыслишь! — улыбнулся Брянцев. — Подумай, что тут можно предпринять. Я тоже подумаю. А пока можешь быть свободен. Хотя постой… — он посмотрел на часы. — Через двадцать две минуты мне велено быть у начальства, хотят повесить на меня еще одно тухлое дело.
— Становишься узким специалистом, — пошутил Филипп.
— Не говори, жена меня уже окрестила профессором тухлых дел. Так что на обед идти уже не придется. Не в службу, а в дружбу: купи мне пару булочек, «лакомок» или слоек…
— Ладно, только сперва позвоню в свою контору, вроде как зарплату сегодня обещали… — он набрал номер. — Михаил? Ну что, броневик из банка еще не подкатил к подъезду?.. Что?.. Ёпа-мать!.. — он бессильно опустил руку, в которой была зажата трубка, и сообщил Брянцеву упавшим голосом — Опять обрадовали, сволочи! Ну, обрадовали!..
— Броневик все еще на запасном пути?
— Как жить, б…?
— Одолжить? — спросил Брянцев и, не дожидаясь согласия, сунул руку во внутренний карман пиджака. — На твое счастье, немного есть в заначке, — он извлек сложенную вдвое пачечку десяток, посчитал: — Стольник с хвостиком… Устроит?
— Давай! — мгновенно оживился Филипп. — Хоть стольник. Сынишке на молочишко, себе на табачишко…