Выбрать главу

— Позвольте поухаживать! — помог Савиной снять шубку и повесил на плечиках в стенной шкаф. — У нас тут парилка, а разговор, как мне представляется, будет долгий, — и спросил, снова усаживаясь за стол: — Как прикажете вас называть — Линой или Анютой?

На какие-то мгновения зрачки ее фиалковых глаз сжались до размеров булавочных головок, аккуратный носик агрессивно вздернулся, уголки рта жестко оттянулись книзу. Однако она тут же взяла себя в руки, изобразила кокетливо-смущенную улыбку, пару раз взмахнула длинными ресницами и мягким грудным голосом разрешила:

— Как нравится, так и называйте, — с резиновой улыбкойобвела вокруг себя взглядом и уточнила: — Вообще-то в такой обстановке полагается по имени-отчеству…

— Хорошо, Ангелина Федоровна, нет возражений, — сказал следователь. — Как ваша матушка, Любовь Константиновна, жива-здорова?

Савина зябко поежилась. Ответила едва слышно, на самом низком голосовом регистре:

— Спасибо, что вспомнили. Да, жива-здорова.

— Там же, в Торске проживает?

— Да.

— В гости к вам не собирается?

— Как раз жду ее днями.

— А с квартирой кто, Павел Степаныч помог?

Уколов следователя откровенно неприязненным взглядом, Савина нехотя ответила:

— Квартира осталась после развода.

— И машина?

— И машина.

— Сколько вы прожили с Козловым, около года?

— Все-то вы знаете…

— И потом он вернулся к своей старушке, а вам, значит, в качестве компенсации за моральный ущерб оставил кое-какое барахлишко?

— Понимайте как хотите, — не стала возражать Савина. — Мы с Козловым остались друзьями.

— А с его старушкой — подружками?

Савина посмотрела на следователя с укором:

— Она женщина не злопамятная.

— Это хорошо… — участливо покивал Брянцев. — И с Павлом Степанычем у вас преотличные, должно быть, отношения?

— У него своя жизнь, в которой мне теперь места нет! — и посмотрела на следователя с мольбой: — Не надо о нем, очень вас прошу!

— Ну, если просите… — Брянцев кивнул Филиппу, который сидел за соседним столом и писал протокол допроса: — Кофейку организуешь? Мы пока с Ангелиной Федоровной побеседуем без протокола… — и продолжил допрос: — Вы с Ираидой Леонидовной поддерживаете отношения?

— Да, конечно! — кивнула Савина.

— Часто ее навещаете?

— Последний раз я была у нее в это воскресенье. Испекли торт, посидели в обнимку, немножко поплакали. Она и раньше относилась ко мне очень душевно. Хорошая женщина.

— Припомните, пожалуйста: в тот день, когда убили Орлинкова, вы звонили в справочное вокзала?

— И не один раз!

— Андрей Никитич знал, что поезд опаздывает?

— Конечно!

— И все-таки ушел с завода домой с таким расчетом, как если бы поезд прибывал по расписанию?

— В тот момент, когда он уходил, меня не было в приемной, иначе я еще раз напомнила бы ему.

— Куда вы, если не секрет, выходили?

Лина улыбнулась смущенно и одновременно с некоторым вызовом:

— Какие могут быть от вас секреты? В туалет, если вам так интересно. Когда вернулась, Андрея Никитича в кабинете уже не было.

— Домой ему не звонили?

— Нет, сразу не позвонила. А потом, в пять минут восьмого, когда сама собралась уходить домой, я попыталась с ним связаться, но его домашний телефон не отвечал, и вы знаете почему…

— Он на своей машине уехал с завода?

— Да. И сразу, как потом выяснилось, отпустил шофера, а тот отключил связь и упорол на служебной «волге» в Курганово, к своим родителям…

— До пяти минут восьмого вы безотлучно находились в приемной?

— В общем-то, да. Ну, выходила ненадолго туда-сюда — в тот же туалет, в бухгалтерию, с кем-то в коридоре, помню, побазарила. В кафе сбегала…

— В какое время вы бегали в кафе?

— Приблизительно с полшестого до шести.

— Одна или с компанией?

— Одна.

— Кто-нибудь сможет подтвердить, что в это время вы были именно в кафе?

— Столько времени прошло!.. Уж надо было сразу проверять мое алиби, а теперь-то чего. Я и сама не помню, которая из официанток в тот вечер меня обслуживала… Сергей Алексеевич! — Лина посмотрела следователю в глаза. — Скажите откровенно: вы меня в чем-то подозреваете?

— К сожалению, — беспомощно развел руками Брянцев. — К сожалению, я вынужден подозревать каждого, кто был близко знаком с потерпевшим и, пусть даже теоретически, мог оказаться в тот вечер, между восемнадцатью и девятнадцатью часами, в его квартире…

— Но я…

— Теоретически вы могли в это время прийти к Орлинкову домой, — с нажимом, пристально вглядываясь Савиной в глаза, проговорил Брянцев. — Скажем, срочно потребовалось подписать какую-то бумагу. Кстати, вы знаете код дверного замка их квартиры?