— Позвольте поухаживать! — помог Савиной снять шубку и повесил на плечиках в стенной шкаф. — У нас тут парилка, а разговор, как мне представляется, будет долгий, — и спросил, снова усаживаясь за стол: — Как прикажете вас называть — Линой или Анютой?
На какие-то мгновения зрачки ее фиалковых глаз сжались до размеров булавочных головок, аккуратный носик агрессивно вздернулся, уголки рта жестко оттянулись книзу. Однако она тут же взяла себя в руки, изобразила кокетливо-смущенную улыбку, пару раз взмахнула длинными ресницами и мягким грудным голосом разрешила:
— Как нравится, так и называйте, — с резиновой улыбкойобвела вокруг себя взглядом и уточнила: — Вообще-то в такой обстановке полагается по имени-отчеству…
— Хорошо, Ангелина Федоровна, нет возражений, — сказал следователь. — Как ваша матушка, Любовь Константиновна, жива-здорова?
Савина зябко поежилась. Ответила едва слышно, на самом низком голосовом регистре:
— Спасибо, что вспомнили. Да, жива-здорова.
— Там же, в Торске проживает?
— Да.
— В гости к вам не собирается?
— Как раз жду ее днями.
— А с квартирой кто, Павел Степаныч помог?
Уколов следователя откровенно неприязненным взглядом, Савина нехотя ответила:
— Квартира осталась после развода.
— И машина?
— И машина.
— Сколько вы прожили с Козловым, около года?
— Все-то вы знаете…
— И потом он вернулся к своей старушке, а вам, значит, в качестве компенсации за моральный ущерб оставил кое-какое барахлишко?
— Понимайте как хотите, — не стала возражать Савина. — Мы с Козловым остались друзьями.
— А с его старушкой — подружками?
Савина посмотрела на следователя с укором:
— Она женщина не злопамятная.
— Это хорошо… — участливо покивал Брянцев. — И с Павлом Степанычем у вас преотличные, должно быть, отношения?
— У него своя жизнь, в которой мне теперь места нет! — и посмотрела на следователя с мольбой: — Не надо о нем, очень вас прошу!
— Ну, если просите… — Брянцев кивнул Филиппу, который сидел за соседним столом и писал протокол допроса: — Кофейку организуешь? Мы пока с Ангелиной Федоровной побеседуем без протокола… — и продолжил допрос: — Вы с Ираидой Леонидовной поддерживаете отношения?
— Да, конечно! — кивнула Савина.
— Часто ее навещаете?
— Последний раз я была у нее в это воскресенье. Испекли торт, посидели в обнимку, немножко поплакали. Она и раньше относилась ко мне очень душевно. Хорошая женщина.
— Припомните, пожалуйста: в тот день, когда убили Орлинкова, вы звонили в справочное вокзала?
— И не один раз!
— Андрей Никитич знал, что поезд опаздывает?
— Конечно!
— И все-таки ушел с завода домой с таким расчетом, как если бы поезд прибывал по расписанию?
— В тот момент, когда он уходил, меня не было в приемной, иначе я еще раз напомнила бы ему.
— Куда вы, если не секрет, выходили?
Лина улыбнулась смущенно и одновременно с некоторым вызовом:
— Какие могут быть от вас секреты? В туалет, если вам так интересно. Когда вернулась, Андрея Никитича в кабинете уже не было.
— Домой ему не звонили?
— Нет, сразу не позвонила. А потом, в пять минут восьмого, когда сама собралась уходить домой, я попыталась с ним связаться, но его домашний телефон не отвечал, и вы знаете почему…
— Он на своей машине уехал с завода?
— Да. И сразу, как потом выяснилось, отпустил шофера, а тот отключил связь и упорол на служебной «волге» в Курганово, к своим родителям…
— До пяти минут восьмого вы безотлучно находились в приемной?
— В общем-то, да. Ну, выходила ненадолго туда-сюда — в тот же туалет, в бухгалтерию, с кем-то в коридоре, помню, побазарила. В кафе сбегала…
— В какое время вы бегали в кафе?
— Приблизительно с полшестого до шести.
— Одна или с компанией?
— Одна.
— Кто-нибудь сможет подтвердить, что в это время вы были именно в кафе?
— Столько времени прошло!.. Уж надо было сразу проверять мое алиби, а теперь-то чего. Я и сама не помню, которая из официанток в тот вечер меня обслуживала… Сергей Алексеевич! — Лина посмотрела следователю в глаза. — Скажите откровенно: вы меня в чем-то подозреваете?
— К сожалению, — беспомощно развел руками Брянцев. — К сожалению, я вынужден подозревать каждого, кто был близко знаком с потерпевшим и, пусть даже теоретически, мог оказаться в тот вечер, между восемнадцатью и девятнадцатью часами, в его квартире…
— Но я…
— Теоретически вы могли в это время прийти к Орлинкову домой, — с нажимом, пристально вглядываясь Савиной в глаза, проговорил Брянцев. — Скажем, срочно потребовалось подписать какую-то бумагу. Кстати, вы знаете код дверного замка их квартиры?